Литературное творчество сталкеров

[RDS 11]

Доброго времени суток, форумчане!

Вот и я решил вынести своё творчество в массы. Это начало моей первой книги, которую намерен во что бы то не стало, дописать. Прошу высказывать вразумительную критику и своё мнение, о моём творчестве, для меня она очень важна, дабы не допускать ляпов или грубых ошибок. Ну и знать мнение о своём детище тоже интересно. Если понравится, то могу и в отдельный топик вынести, пока же не вижу надобности.

 

Открыв глаза, Дмитрий огляделся. Он находился в комнате без окон, вокруг не было мебели, кроме кровати с регулировкой положения, на которой находился он сам. Комната была стерильно белого цвета. На стенах не было ни выступов, ни углублений, и были они абсолютно гладкие. Больше всего комната напоминала палату дома скорби. В ней заключалось безумство мысли законченного педанта, но от присутствия в ней своего истерзанного непонятным недугом тела, который ощущался, но не чем ещё не успел себя проявить, становилось как-то легче. Дмитрий тяжело вздохнул и попытался пошевелиться, но это у него не получилось. Голова, руки и ноги были перетянуты такими же ослепительно белого цвета жгутами. Тело пронзала боль при каждой попытке двинуться, что было странно и как-то не гармонично вписывалось в реальность.

Закрыв глаза, Дмитрий попробовал напрячь память, чтоб ответить себе на вопросы: «Как он попал сюда?» и «Куда сюда?». Но ответа так и не нашел в глубинах своего подсознания. Тогда он попытался прислушаться, надеясь услышать какой-нибудь шум за стенами, но нечего не услышал, кроме биения своего сердца. Вокруг не было ни звука, ни намёка на присутствие других людей, лишь идеальная чистота выдавала их незримое присутствие. Дмитрий попытался кого-нибудь позвать, но не смог. Его рот пересох настолько, что казалось язык намертво присох к нёбу. Пошевелить им стоило больших усилий, а результатом попытки позвать кого-нибудь, стал лишь обрывистый хрип.

В правом углу стали видны колебания воздуха, затем в стене приподнялась заслонка, ранее бывшая невидимой для взора. Оказалось, что под заслонкой находилось круглое отверстие, похожее на дверной глазок. Ниже глазка находилось горизонтальное отверстие, примерно полтора сантиметра в длину и двадцать миллиметров в ширину. Из него появились лучи красного цвета, которые в течении нескольких секунд собрались в одну линию и прошли то телу, от темечка, до пяток Дмитрия. После непродолжительной обработки данных системой, голос с металлическими нотками произнёс:

- Объект К-134 пришел в сознание. – и добавил – Не беспокойтесь, через несколько минут к Вам подойдут.

Мысли понеслись молниеносно, пытаясь обработать полученную информацию и сделать какие-то выводы, но размышления прервал металлический лязг замков и скрежет открывания двери, что было очень странно, так как дверь была обита поролоном и обтянута белой тканью, опознать которую Дмитрий не смог. Сочетание стерильности и скрежет дверей, говорил о том, что это далеко не шикарный санаторий и уж точно не дом скорби. Это какое-то помещение, выделенное для важной персоны, которая находится под круглосуточным наблюдением и не только видео и аудио, но и состояние тела находится под строгим контролем. Об этом говорили какие-то ни то провода, ни то нити, выходившие из тела Дмитрия и уходившие за кровать. Видимо там находилось оборудование, которое и осуществляло контроль над состоянием организма.

«Кто же я такой? Почему меня здесь удерживают? Насильно ли? А может по моей воле? Почему я ни чего не помню?» – продолжал он задавать вопросы сам себе – «Чувствую, что эти вопросы мне ещё не раз придётся задавать самому себе, если мои надзиратели мне не чего не объяснят. Надеюсь, что они не станут меня обманывать и всё-таки объяснят причину именно моего пребывания в этом, без сомнения странном месте» – подумал Дмитрий и обратил наконец внимание на вошедших.

Вошедшими были два человека крепкого телосложения, в белых халатах, такого же цвета брюках, ботинках и перчатках. Первый со стулом в руках прошёл в пространство комнаты и поставил стул напротив Дмитрия, а сам встал слева, не обращая ни на что внимания, да ещё и зевнув во весь рот, не удосужившись даже прикрыть рот ладонью. Второй вкатывал небольшой столик, на котором, скорее всего, были какие-то инструменты, накрытые тканью, похожей на ту, которой были обтянуты стены. Он подкатил столик к Дмитрию, но располагать его пока не стал. Подойдя к кушетке, с помощью каких-то манипуляций перевёл её в сидячее положение и только затем расположил столик справа от Дмитрия.

Не чего во внешности этих людей не привлекало особого внимания. Зато внимание привлекла дверь. Дверь с другой стороны была металлической, с облупившейся краской и пудовым на вид стальным, засовом. Своим видом она опровергала теорию о доме скорби и подтверждала опасения, о каком-то особом отношении вошедших, к личности Дмитрия. Дмитрию очень захотелось что-то спросить, но санитар, так про себя Дмитрий решил их называть, его остановил:

- Тсс! - произнёс санитар, поднеся указательный палец к губам, и продолжил – Береги силы, сейчас прейдет доктор.

Дмитрий послушно замолчал и попытался успокоить свои мысли, которые принялись окончательно путать его и пугать диагнозом: Душевнобольной. Он решил не торопиться с выводами и послушать, что ему скажет доктор, который должен скоро появиться. И только после разговора с ним будет хоть что-то понятно. Можно будет решить, стоит верить его словам или нет.

Через несколько мгновений в комнату вошёл высокий человек. На вид ему было лет 40-45. Тёмные волосы, нос картошкой, на котором висели очки с линзами почти в сантиметр, как бы припав на левый бок, и маленькие не выразительные глаза. Одет он был в такой же белый халат, но остальной вид разительно отличался от вида двух присутствующих. На нём были одеты брюки из ткани серого цвета и явно не первой свежести, но больше всего в его виде привлекали начищенные до блеска, чёрные берцы. Они резко выделялись на фоне всей этой эстетики и подтверждали теорию о том, что Дмитрий находится далеко не в больнице. Закончив разглядывать внешность, Дмитрий окрестил его прозвищем, Ботаник.

Ботаник уверенной походкой подошел к стулу, было видно что он находится в хорошем расположении духа. Как Вы уже догадались, стул был приготовлен именно для него. Шустро сев и положив ногу на ногу, взял папку, любезно протянутую ему одним из подручных и быстро пробежав глазами по первой странице, произнёс:

- Здравствуйте Дмитрий Сергеевич, вы меня понимаете?- спросил ботаник, переводя задумчивый взгляд на Дмитрия.

Дмитрий попытался что-то сказать, но не смог, и лишь моргнул два раза, чтоб Ботаник понял, что говорить он, не может. Немного расстроившись этим фактом, Ботаник продолжил:

- Так, проверим моторику, пошевелите указательным пальцем правой руки, затем мизинцем на левой ноге – увидев желаемое ботаник чуть не подпрыгнул со стула, но сдержавшись продолжил – с этим всё в порядке. Говорить не можете? – Дмитрий утвердительно 2 раза моргнул и попытался произнести слово «Пить». Получилось далеко не идеально, но сидящий на стуле сумел его понять и приказал стоящему справа от Дмитрия, помощнику:

– Берман, приведите его в чувство. – и что-то записал в папке.

Берман поднял ткань и закинул её себе на правое плечо, на манер официантов, подающих завтрак в номер, в дорогой гостинице. На столе находились разные инструменты, похожие на оружия пыток и три ампулы. Это зрелище немного расстроило Дмитрия. Он бы предпочёл, чтоб там оказалась хоть какая-нибудь пища и стакан воды. Хоть тёплой, хоть мутной, лишь бы она оросила горло и он смог наконец задать интересующие его вопросы. Берман осторожно срезал головку ампулы и набрал бурую жидкость в шприц, затем пережал правую руку лежащим на столике куском жгута и небрежно воткнул шприц в вену. Содержимое шприца вводил неспешно, как бы наслаждаясь этим, хотя может этот препарат, было, положено вводить медленно. Но этого мы не узнаем, как и не узнаем название препарата. Картинка начала искривляться, в глазах всё помутнело, начало тошнить и сознание отключилось.

 

 

 

Но то, что он почувствовал после потери сознания, привело его в неописуемый восторг. Все его чувства резко переменились. Он дышал свежим и необычайно густым воздухом. Ветерок нежно трепал его волосы и навевал аромат жареного мяса, вперемешку с дымом костра. Но радовало даже не это. Радовало то, что все его конечности были свободны и он мог беспрепятственно вытянуться, после сдерживающих его тело, пут, не чувствуя при этом обременительной слабости и боли от движения. Он открыл глаза. Его взору предстала не стерильная палата, и даже не лица тех троих, что были перед ним несколько мгновений назад. Он увидел ночное небо с огромной луной, полное звёзд, которое завораживало его воображение и заставляло забыть о том кошмаре, который ему привиделся совсем недавно.

Ночь действительно была на редкость звёздная. Он сразу нашёл малую Медведицу или как её называют в народе «Ковш». Затем и большую Медведицу, но вот Рысь он не смог увидеть полностью, её зарывала крыша строения находящегося справа. Резкий порыв ветра отвлёк внимание от звёзд, он принёс в своих объятьях жёлтый лист, видимо сорванный порывом где-то неподалёку. Он пролетел в вышине и медленно и плавно опустился на лицо, прикрыв при этом часть губ. «Осень» - подумал человек, наслаждающийся великолепием природных стихий и одним дуновением губ, смахнул лист с лица.

Дмитрий стал поворачиваться набок и ложе его заскрипело. Он невольно бросил взгляд на свою импровизированную, как оказалось, постель. Это был грязный матрац, лежавший на куске металлического листа. «Да-а, не стерильная кушетка, но и не голая земля» - торжественно подумал он и оторопел.

Его взгляд, в этот момент, остановился на костре. Там сидели два человека, выглядящих гораздо устрашающее, чем люди в палате. Они были одеты одинаково. У них были кожные куртки с капюшоном, который видимо, скрывал лицо от пыли, изредка поднимаемою ветром. Сильно изношенные джинсы, измазанные грязью и местами сильно потёртыми. Обувь было не опознать, форма похожа на кроссовки, а вот цвет и фасон… на это и они сами не смогли бы ответить. По их движениям можно было сделать вывод, что они далеко не трезвые. Причём жестяные банки с пивом и жареные куски мяса на палках, находившиеся у них в руках, подтверждали это. Но оторопь вызвало, наличие у них оружия. Он начал привставать и заметил, что кроме тех двоих присутствуют ещё люди, выполняющий каждый свою работу. По периметру прохаживалось несколько человек. Справа стоял дозорный, у бетонного блока всматриваясь с биноклем вдаль. Прямо и правее тоже виднелись тени отбрасываемые людьми. Охраняли периметр тщательно. Двое стояли под навесом около остатков трактора освещённого светом. Трактор служил им столом для игры в очко. Вид одного из игроков разительно отличался от остальных. Он был одет в чёрный, склизкий плащ, поверх которого накинута ВСС «Лавина». Вооружение остальных было преимущественно БМ-16 Обрез и HK MP-5A3.

Дмитрий машинально начал обдумывать ситуацию и высматривать пути отхода. Благо, что ни кто не обращал на него внимания. Он осторожно потянул руку к икре на правой ноге с уверенностью, что там должен быть нож, но его догадка не увенчалась успехом, ножны оказались пустыми. Побранив про себя интуицию, он осторожно привстал. Вот тут то размышления и прервал голос сзади. Это застало врасплох Дмитрия, он обернулся, пропустив между ушей смысл сказанного и недоброжелательно уставился на заговорившего.

- Не спится, говорю? – сказал мужчина крепкого телосложения, лет тридцати. Сидящий у стены на бревне и из длинной кости неизвестного животного ножом увлечённо вырезавший какую-то фигуру.

- Да, Сэм. – неожиданно для себя сказал Дмитрий не сводя глаз с человека, которого сам назвал Сэмом и рука машинально потянулась ножнам.

- Как себя чувствуешь? Кидаться на меня не будешь больше? – нахмурившись, спросил Сэм

- Чувствую я себя голым, а вот как на тебя реагировать ещё не решил. – сурово ответил Дмитрий

- Вот и хорошо. Наконец-то рассудок к тебе вернулся. Мне пришлось тебя вырубить, ты не в себе был. Ножом размахивал. На людей кидался. Помнишь, что после выброса случилось?

- Какого выброса? – удивлённо спросил Дмитрий и добавил – Не чего не помню…

- Видимо крепко я тебя – с грустью в голосе произнёс Сэм и продолжил – Иди, присаживайся рядом, я тебе расскажу, как всё было. Тебе ещё потом с Каром объясняться.

Дмитрий встал и подойдя к Сэму присел рядом. У него было ощущение, как будто ему сейчас откроют тайны мироздания. Сэм же, не отрываясь от своего занятия начал свой рассказ:

- Несколько дней назад ты с 5-ю людьми отправился на задание по очистке местности от мутантов на Руинах деревни. Это помнишь?

- Смутно. – соврал Дмитрий чуть замешкавшись и как бы невзначай проводя рукой чуть выше губ, коснувшись кончика носа.

- Это уже что-то! – иронически усмехнувшись, произнёс Сэм, не сводя глаз с кости, продолжая вырезать какие-то изгибы. – Дак вот. Через несколько часов послышались выстрелы, взрывы а потом всё стихло. На связь ваша ахтунг группа уже не выходила. Кар связавшись с Серым, который находился во Временном лагере, отправил его на помощь. Серый передал Кару что там охотится болотная тварь и связь прервалась. Прийти к ним и вам на помощь мы не сумели. Помешал выброс.

- А как я тогда жив остался? – заинтересованно спросил Дмитрий, не став повторно спрашивать про выброс.

- Этот вопрос тебе надо себе задать, Куст! Ты сам пришёл. Без оружия, весь ободранный, да и КПК при тебе не было. Тебя часовые на мосту заметили. Ты их сильно впечатлил. – усмехнулся он – Да и всех кто тебя позже видел. Ты в руках голову болотной твари принёс, из неё нож торчал. Пароль ты сказал, да и представился. Как к Кару тебя привели, ты кидаться на него начал. Орал что-то бессвязное… что Марго эту тварь убил, что Кар всех подставил. Двоих ножом зацепил, они кстати умерли после этих порезов. Тебя бы убили, если бы я не ввязался. Я тебя вырубил. Кару объяснил, мол, не в себе ты после пережитого. Сказал, что Марго, это ты нож так называл, хотя точно не знаю, о нём ли ты говорил. Вот так ты жив остался. – подытожил Сэм.

- Угораздило же! – грустно произнёс Дмитрий или как теперь выяснилось Куст.

«Значит, я здесь среди своих… был. Или сейчас свой. Да в этой истории чёрт ногу сломит. Теперь ещё больше вопросов, чем было. Надо переговорить с Каром.» - подумал Куст и сказал:

- Ладно, пойду тогда с Каром переговорю.

- Не суетись, у тебя время ещё до утра есть. Вчера Лысый с пацанами удачно поохотились, срубили не мало. Вот теперь в очко с Каром заседают. Это на долго, ему сейчас просто не до тебя будет. Утром пообщаетесь.

- Понятно. А Марго мой где?

- Куст, ты не серчай на меня, я у тебя Марго позаимствовал на время, мне Кар косточку знатную подогнал, а лучше чем твой Марго, с ней не что не справится. Да и до разговора с Каром, оружие тебе не положено. Порядки таковы.– виновато протянул он – Знаю, что ты его в руки не кому не даёшь, - тут он немного напрягся - но думаю я исключение из правил, ведь я тебе жизнь продлил, а может и спас.

- Хорошо Сэм, только это первый и последний раз, не будем делать из исключения, правило. Пойду отсыпаться, завтра ждёт трудный разговор. – промолвил Куст, встал и хотел сделать шаг в сторону импровизированной кровати.

- Куст! – остановил его Сэм – Иди в здание, ложись, там свободные места есть. Только перед тем, как заходить будешь, повязку на рот накинь, а то там жгучий пух поселился на крыше у входа. – предупреждающе сказал он.

Что за Жгучий пух? – поинтересовался Куст.

Ну ты даёшь. – рассмеялся Сэм, но увидев серьёзное лицо Куста осёкся и поперхнувшись прокашлялся. Затем достав КПК, что-то набрал на клавиатуре и передал его Кусту.

Куст взял его. На дисплее была фотография каких-то лохмотьев свисающих с фонарного столба.

В заголовке значилось Жгучий пух. Пролистав чуть ниже Куст прочёл про себя: «Аномальная видоизменившаяся растительность. При быстром приближении живого организма выбрасывает облачко частиц, по действию похожих на стрекательные клетки медузы, которые в случае контакта с открытой или слабо защищённой кожей серьёзно травмируют последнюю. На медленно движущиеся объекты и некоторых мутантов не реагирует. Является относительно редкой аномалией. Время воздействия до полного уничтожения - отсутствует, не имеет летального эффекта. Образует три вида артефактов: «Колючку», «Кристальную колючку», «Морского ежа».» Куст отвёл задумчивый взгляд от дисплея и сказал:

- Я на время позаимствую у тебя машинку, – качнув из стороны в сторону КПК на ладони – моей видимо уже нет. Не кому ей голову пробивать не буду. Обещаю.

Договорились, – усмехнувшись и покачав головой, он продолжил - просвещайся.

Куст кивнул и отправился в помещение, где должно было быть более комфортное ложе.

 

PS:

_{Часть 1.2 не дописана до конца, но усердно дорабатывается, будет дописана. Если понравится, то буду периодически выкладывать продолжение истории. Сейчас готов сам каркас, прописаны сцены и литературное начало (которое вы можете лицезреть). Прорабатываются сцены и прописывается литературный текст (позже будет подвергнут корректировкам), возможно и добавление различных сцен.}

 

- Договорились, – усмехнувшись и покачав головой, он продолжил – только учти, в общую сеть с него не попадёшь, это удовольствие, я отключил, а то мало ли что. – и опять увлёкся своей поделкой, которая обретала вид лезвия для ножа.

 

Куст кивнул и отправился в помещение, где должно было быть более комфортное ложе. Подойдя к косяку двери, он обратил внимание на крышу, там действительно было растение, виденное на рисунке. Не став перечить здравому смыслу и совету Сэма, прикрыл нижнюю часть лица рукавом, несмело шагнув внутрь помещения. Оно было приличных размеров, хоть и не застеклённым. На рамах местами виднелся зеленоватый мох. Вдоль стен располагались стеллажи, настилы и огромных размеров деревянные ящики. В свободных уголках находились импровизированные кровати, подобные той, на которой Дмитрий проснулся на улице. Свободных было несколько, и упорядоченности в их расположении не было. Выбрал самую, на его взгляд лучшую позицию постели, в месте, куда особо не задувал ветер и рядом, практически через несколько шагов находилась ещё одно ложе.

Расположившись, он придвинул второй матрац и свернув его край подложил под голову. Устроившись поудобнее, стал читать статьи и разглядывать картинки местной флоры и фауны. Это было настолько захватывающе, что он с жадностью поглощал тему за темой, аномалию за аномалией, пока не прочитал их все. Посмотрев на время, он удивился, что за 15 минут поглотил такое количество информации. Выйдя в главный раздел, увидел ещё много категорий, из которых он выбрал для чтения: «Монстры», «Артефакты», «Группировки», «Оружие», «Снаряжение» и «Территории». Дочитав их, принялся за основной раздел: "История происхождения ЧЗО". В которой было такое мизерное количество информации, что это поражало. «Неужели к 2013 году с 2006 ещё не чего не удалось обнаружить? Надо будет об этом расспросить Сэма» - подумал он и отложив КПК в сторону, отвернулся к стене, закрыв глаза.

 

 

 

Дремота пришла к нему легко и непринуждённо, будто он вошёл в озеро по песчаному дну. Его взору предстала перестрелка трех человек из Свободы, которых загнали в двухэтажное здание люди из группировки Долг. Количество нападавших было не меньше трёх ( с ? ) сквадов. Они наступали со всех сторон, не оставляя шансов на спасение загнанным жертвам. Свободовцев постепенно вытеснили на второй этаж, где двое заняли позиции у лестницы, ведя перекрёстный огонь. Третий же направился обследовать периметр этажа на предмет поиска спасения, через прилегающие помещения. Обойдя правое крыло, он не обнаружил ровным счётом нечего, лишь запустенье и многолетнюю пыль на остатках хлама и кучах строительного мусора. Выглядывать в окна он прекратил после нескольких попыток, которые привели к обстрелу позиций, из которых он высовывался. Благо не чего, кроме обсыпания его крошкой кирпича, пыли, да ещё вынужденного применения давно забытого, ненавистного ещё с армии навыка, ползать по-пластунски, ему не пришлось. «А ведь запросто мог лежать с пулей в голове» - пронеслась у него мысль, взбудораживая воображение и впрыскивая в кровь порцию адреналина. Пробежав чуть ли не галопом мимо лестницы, он заметил впереди фрагменты бумаг и листьев, круживших в воздухе. Успев среагировать он остановиться практически у границы действия аномалии и почувствовал небольшой толчок в грудь . Перед ним была аномалия Трамплин. Жуткая штука, проявлявшая себя как очередное надругательство над законами природы. Воздух в радиусе 1-1,5 метра заметно искажал обзор, аномалия оставалась в состоянии покоя. Отступив на пару шагов, он вытащил из специального кармана болты и принялся отмечать границы аномалии, закидывая их по углам помещения. Из результатов следовал печальный вывод, дальше идти нельзя. Оставались только две комнаты находящиеся перед аномалией, шансы на спасение стремительно приближались к нулю. И действительно, в комнатах не нашлось надежды на спасение. Свободовец решил отправить Долгу напоследок пару гостинцев. На секунду высунувшись и осмотрев территорию он достал из разгрузки пару гранат и выдернув зубами кольца, отсчитав две секунды, швырнул их в направлении предполагаемых позиций противника. Радостных криков подарку он не услышал, видимо их заглушили два взрыва, слившихся в один, унёсший жизни нескольких бойцов Долга. Мельтешившим во дворе бойцам это очень не понравилось. Возвратившись к лестнице, он с грустью снял противогаз и сообщил остальным:

- Справа нет вариантов, слева трамплин, окна простреливаются, закончилась наша свобода, братцы. – уныло произнёс боец.

Боевой настрой заметно упал, но каждый постарался взять себя в руки и держаться достойно. Они безмолвно продолжали заниматься каждый свои делом, понимая друг друга без слов. Не занятый обороной скинул сплеча рюкзак и начал вытаскивать из него разные вещи в поиске фляжки с водкой. Он достал из него аптечку, бинты, консервы и тут достав противогаз, уставился на него – А это что здесь делает? – и немного задумавшись, вспомнил, откуда он взялся. Прислушался - притаились, прорыв будет…

И словно ему в ответ на лестничную клетку залетело несколько гранат. В это же мгновение все трое бросились в рассыпную. Двое бросились в правый пролёт, разбегаясь в разные стороны, по противоположным комнатам, в надежде укрыться от взрыва. Прозвучал взрыв в коридоре. Отовсюду посыпалась штукатурка и мелкие куски бетона и кирпичной крошки. Но спасти не удалось обоим. В комнатах их ждал сюрприз в виде залетевших ВОГ-25П выпущенных из интегрированного гранатомёта ОЦ-14-4А «Гроза». В то же самое время до взрыва гранаты, тот, который вытащил противогаз, бросился в левый пролёт. Но до взрыва гранаты с левой квартиры прогремел взрыв пущенной туда ВОГ-25П куски бетона и кирпичей полетели в разные стороны тревожа аномалию. Аномалия среагировала и втащила их в себя, в этот момент и произошёл взрыв. Свободовца взрывной волной бросило в аномалию как раз тогда, когда она выбрасывала из себя обломки бетона и разного мусора. Он пролетел сквозь аномалию свободно, она лишь чуть прибавила ускорения его телу и придав другой угол полёта, обрушив его на косяк двери и Свободовец ударился о пол, очутившись в комнате. Очень больно ударившись, но не потеряв при этом сознания он стиснул зубы и продолжал сжимать противогаз в руках. Всё тело как будто превратилось в один сплошной синяк, может было сломано пару рёбер или костей, а может и всё вместе, но главное что он остался жив. Контузии не чувствовалось. Сознание оставалось ясным. Он чётко слышал, как по ступеням поднимались Долговцы и обходят помещения.

- Двое наглухо. Третьего не видно. – сказал в руку раненый Долговец выходя из комнаты и принялся осматривать кусок от рюкзака, пиная его ногой.

- Он в дальней комнате. Но есть одно «НО»! Дальше трамплин, не пройти. – сказал ещё один кидая болт в последний угол.

- Как он туда попал? – в растерянности произнёс старший.

- Так, как нам туда живыми не попасть! И это точно. – сказал ему бросавший болты.

- Хочешь сказать, что он мёртв?

- Не похоже. Пятен крови нет. Но и обратное не утверждаю. – сказал обратив внимание на раненого он скривился. «Вот Жмот» - подумал он.

- Здесь остатки шмоток разбросаны, среди них куски противогаза, те двое в противогазах. – прервал дискуссию раненый, которому наконец удалось найти уцелевший перевязочный бинт.

- Наблюдательный! Закинем в окна дымовых гранат. Либо выползет, либо сдохнет. – ответил старший и связался со вторым и третьим сквадом, объяснив им обстановку. – Команда Газы!

Свободовец слыша весь разговор, мысленно поблагодарил судьбу и не знакомого сталкера, который подарил ему шанс сохранить жизнь. Он осторожно, стараясь не шуметь начал натягивать подаренный ему противогаз.

Тут картинка смазалась, начала растворяться и стали проявляться ощущения, что по венам побежало тепло, разнося его по всему телу. Вокруг наступила тьма, средь которой зазвучал голос, в нём явно узнавался недавно виденный Дмитрием человек, которого он окрестил Ботаник. Он размышлял вслух:

«Сознание у него должно быть пустое, моторика в норме, на вопросы жестами отвечает, организм обезвожен, но препарат приведёт его в чувство. Значит, присущие человеку мышление у объекта сохранилось, это уже огромный прорыв в нашем эксперименте, остаётся выяснить, что происходит с мозгом в состоянии покоя и сможем ли мы повлиять на управление его сознанием, в нужных нам целях. С подачей данной частоты в мозг не выживал ещё не один подопытный, их мозговая активность что в фазе сна, что при бодрствовании, оставалась неизменной, да и речь человеческую они не понимали, и вообще действовали не осознанно, у них оставались лишь куски различных воспоминаний и движения были хаотичными, да и ещё агрессивность к людям, но вот что странно к животным такой агрессии не было. Загадок нам эти эксперименты преподносят слишком много, надеюсь, с приходом в сознание объекта, картина его чистого сознания подтвердится полностью, и тогда мы сможем перейти на ступень выше. Будем пробовать с элементарных команд, затем сложнее и сложнее усовершенствуя код и расширяя границы. Главное не повредить мозг». - продолжал свои мысли голос ботаника.

Дмитрий приоткрыл глаза. Перед ним сидел ботаник в позе мыслителя и задумчиво дописывал свои заметки на белом листке бумаги, вложенном в дело. Датированным 5 Апреля 2005 года, но странным было не это, странным было то, что голос продолжал рассуждать о судьбе Дмитрия, новых притоках финансирования и о научных изысканиях и ещё бог весть каких соображений, да с такими научными формулировками были его мысли, что Вам читатель это будет, ни сколько ни интересно. При всех этих мыслях, именно мыслях, так как ботаник был погружён в них полностью и лишь изредка вписывал пару слов на чистый листок с написанной датой, затем снова с головой погружался в рассуждения, он не говорил ни слова. Сразу стало понятно, что он сильно переживает и не как не может настроиться на написании отчёта, грызя при этом колпачок шариковой ручки, как дети, пишущие на уроке сочинение на свободную тему. Дмитрий сразу сделал выводы, что он может читать мысли и это потрясло его до глубины души, охватило волнение и страх от предчувствия, что с ним сделают, если узнают об этой приобретённой или наследственной способности, о которой он только что узнал и решил скрыть её от всех, с кем ему предстоит так или иначе вести диалоги по воле случая.

От размышлений ботаника оторвал голос, по всей видимости, системы контроля и наблюдения за жизнедеятельностью организма Дмитрия, который сообщил, что уровень мозговой активности и эритроцитов зашкаливает. Ботаник поднял голову, посмотрел на Дмитрия, глаза объекта были приоткрыты и его слегка потрясывало. Ботаник приказал своим помощникам ввести ему успокоительного. «Видимо резкое получение огромного количества витаминов с инъекцией послужили толчком к выделению большого количества адреналина, после успокоительного он проспит как минимум сутки, для нормального функционирования и стабилизации организма. Придётся отложить наш разговор как минимум на сутки, а может и вообще на неопределённый срок. Займусь тогда составлением отчёта в НИИ, заодно и просмотрю видео материалы по облучению» - подытожил ботаник.

Вставая со стула, он произнёс помощникам:

– Разговор переносится на завтра, часов на 6 вечера, сегодня толку от бесед уже не будет. Приберите тут и возвращайтесь к своим повседневным обязанностям – выходя за дверь, оглянувшись, произнёс – Поаккуратней с объектом, я беру его под особый контроль. – и отвернувшись, задумчиво зашагал по коридору насвистывая какую-то мелодию.

Берман достал ампулу с бесцветной жидкостью и наполнив шприц ввёл содержимое в ту же вену, но на сей раз гораздо аккуратнее, чем в предыдущий раз. По его мыслям Дмитрий составил карту помещений находившихся на этом уровне, он смог не только прочитать мысли этого человека, но и покопаться в памяти, увидев, какими были результаты неудачных экспериментов. Постепенно, с действием успокоительного со снотворным сознание Дмитрия покинуло тело и отправилось сквозь время и пространство к не случившимися ещё в этом мире событиям.

 

 

Изменено 17 Декабря 2012 пользователем koshak

[RDS 11]

koshak

Благодарю за оценку :ny_ph34r_1: - но если честно - эта писанина очень плохого качества ( Только черновик. )

Сейчас пытаюсь выработать стиль. Начал писать предисловие в новом стиле, пока топорный (на литературном форуме сурово покритиковали "сложно читать") надо доробатывать.

• 
  Кусочек Пролог-а
  

Палые листья, взвивались от настойчивых дуновений ветра - постигая "новую жизнь" с побратимами по увяданию – перекрывая и без того тихие движения, движущихся в сумраке бандитов.

 

(по первому предложению стоит внести такое пояснение - это стилистическая фигура (несущая в себе ещё 1 скрытый смысл). т.е.: слова повторяющиеся 2 раза отвечают на немой вапрос: постигая новую жизнь в чём? Ответ: Постигая новую жизнь в движении.)

 

 

На подступах к заветной цели, сама Зона сулила успех сталкерам. Её посылы «Куст» воспринимал как истину в последней инстанции. Всегда предугадывал безошибочно – без единой помарки, чем не единожды спасал жизни вверенных ему людей.

 

Вот, прошлой осенью (не ранней, как сейчас, а поздней) отправились впятером к рыбацкому хутору… «Мямле» в тот день пришла наводка, на хорошо охраняемый груз, да не абы какой, весомый куш она предвещала. Так вот, не успели и на километр отдалиться от базы, как почудилось Кусту что-то: достал нож, воткнул в землю и рукоятью буравить стал, словно корнями врастал, ей богу Куст.

 

Жутко было, и вспоминать страшно... Не выкидывал, прежде, таких фокусов.

 

«Атько» к цевью обреза потянулся, но реагировать медлил, смотря осуждающе, размышлял: толи ведущий "Вил" (Вилами называли пятёрку, возглавляемую Кустом) рассудка лишился, как после «Выжигателя» на РЛС; толи мутанта неизвестного учуял; толи чёрт его разберёт… Вынул нож и лезвие протёр, а глаза изумрудные чернотой налились, да так скоро – будто очищенный картофель от крахмала синеет, на лице румянец пропал, побелела кожа как стенка... он воротиться приказал сию секунду. Митинг устраивать не стали, команды выполнялись беспрекословно – зато поматерился в душе каждый, вдоволь – такая добыча уплывает. Но раз Куст старший, значит и перед «Кар»-ом он в ответе, за невыполнение дела.

 

Внезапному возвращению Кар не обрадовался. Увидев недоумённые лица, поглядывающие в сторону Куста, нахмурившись подошёл на расстояние удара и положив ладонь ему на плечо, язвительно произнёс:

 

- Я тебя, конечно, ждал к завтраку, но не сегодня или ты за добавкой?.. - взгляд в глаза отбросил все события на задний план, последовал короткий вопрос - Когда?

 

- Сейчас – на выдохе произнёс Куст, тратя на слово последние силы, и упал наземь - будто сивка-бурка, наскакавшийся по пустыням Сахары.

 

Кар догадывался, о необычных способностях Куста, с лишком была проницательность. На то он и лидер группировки Ренегаты, чтоб знать о своих людях всё. И действительно… небосвод степенно наливался багровыми оттенками – это предвестие…

 

- Выброс! – голос Кара прогремел с молнией, донося раскаты до каждого слушателя, добивая апогеем страха. Всем приходилось слышать и видеть на картинках столь устрашающее буйство стихий в Чернобыльской Зоне Отчуждения. Медлить не стоило, это могло дорогого стоить - жизни.

 

Бандюки ретировались в здание, некогда бывшее моторным цехом, не забыв подхватить под руки Куста – такую ценность надо уберечь от неминуемой гибели. Решение хоть и спонтанное, но глубоко осмысленное. Эту «байку» (назвать подвиг по иному, не хватало фантазии - на легенду не тянула, да и отдавала вымыслом изрядно) рассказывали новичкам, для острастки… чтоб были послушнее. Кар с любой истории сливки по-своему снимал.

 

 

 

 

Хочится узнать мнение читатилей :ny_ph34r_1:

Насчёт долго помню что по 4 - у долга в той стычке тоже были потери. :ny_happy:

А по твоему вопросу, понял в чём он: 3 сквада те 12 чел. Два с улицы прикрывали, один нападал.

 

Не Сквад! А Квад! :ny_ph34r_1: koshak.

Изменено 18 Декабря 2012 пользователем koshak

[RDS 11]

Грек

Продолжаю не спеша, углубляю и расписываю.

В перерывах отвлекаюсь:

- - - - - - - -"В движении" - - - - - - - -

Проказник ветер, выл натужно

Листву увядшую призвав на бал

Он - Воланд, он своим прикосновеньем

Надежду что величье возлагал.

 

- - - - - - - - "Дремучая Русь" - - - - - - - -

Глумись батрак, крепись Рассея

Боль надрывает сердце… пусть!

Кляни агрессоров благоговея

В летах непобедима Русь!

 

- - - - Картина Репина - - - -

Расшива, лёжа величаво

Взрезает Волгу - из тоски

Одежды потом омывая

Бредут устало бурлаки…

 

- - - - Без названия - - - -

Сегодня ты большая стала!

Растёшь и мучаешь меня

Своей любовью проклиная

Заботы я лишил тебя…

В душе корю себя нещадно

За тот поступок, согрешил

Я далеко... Мне неприятно:

Отец - мерзавец, но любим…

 

[RDS 11]

Давно не публиковал не чего, больше читал и обдумывал, чем писал. Вот начальная глава, от которой пойдут основные (то есть те, что раньше выкладывал). Получается интересно. Зашёл правда из далека. Ну... почитаете.

 

 

Тело затекло от неудобной позы, он ворочался с боку набок, но гнусная боль в мышцах и пояснице не проходила. Его знобило, кидало в лихорадочный жар и опять знобило. В помещении стоял цепкий запах пота. Сон не отступал ни на минуту - сменял образ за образом и растворялся в воспоминаньях.

 

* * *

Незаметно подкралось 22 февраля 1955 года, оттеснив двадцать первое. Сталин уже излежался промеж сукна да бархата в Мавзолее, о его культе личности ещё не ведали. А преемник – Берия, был красен как солнышко в погожий день, но по приговору соратников стал матово бледен (так иногда случается с людьми, особенно если против них заговор, тут пощады никто не просит, да и не у кого) и без скорби со стороны горожан расстрелян, а затем - погребён. В деревеньках по всей стране стали выращивать, замызганные до желтизны, заграничные кочерыжки, а также, колхозам, поручили выкупить технику для возделыванья землицы; в городах строительство «сталинок» не теряло темпа, так как «хрущёвки» созидались только в планах. Страна преображалась…

 

Одна счастливая семья, благодаря знакомствам мужа, въехала в трёхкомнатную квартиру. Эти хоромы нисколечко не походили на коммуналку, в коей ранее ютились: длиннющий коридор в нём справа кухня, гостиная налево, в конце санузел, не простой – раздельный, ещё две спальни супротив друг друга: одна из них поменьше – детская, вторая как гостиная, и тут супружеское ложе. В комнате царил полумрак. Солнце скрылось за горизонтом довольно давно, а плотные шторы не пропускали пепельный свет, под которым парочки спокойно бродили по столице и изредка бросали взгляды на молодой месяц.

 

Бра, тускло испускало из своих недр пучок электрического света и облако лучей охватывало человека лет пятидесяти-шестидесяти с аккуратной залысиной в пепельных волосах и вдумчивым взглядом. Его взор буквально впивался в, по идеологически-политическим причинам, неизданный и даже запрещённый роман Ивана Алексеевича Бунина «Окаянные дни». Местами заострял внимание на мелочах, где-то вздыхал с умиленьем, где-то морщился и опускал по нескольку абзацев, и это ни сколько не странно. Воспоминания молодости тягучим клейстером ложились на строки: предреволюционная трясина рукописного текста затягивала в атмосферу минувших лет, а годы службы, на высокой должности полковника госбезопасности НКВД, выделяли контуры и освещали штрихи. Контуры - это подписки о неразглашении, которыми будто «гирляндами ёлка» он украшен в своё время с головы до пят. А штрихи - это заговоры, пытки немыслимые простому обывателю, и многое, многое, прочее… Ведь по долгу службы приходилось изобличать, пытать врагов народа и мучить безвинных коммунистов – куда без этого. Времена такие…

 

И вдруг, словно гром без молнии - громыхнуло!

 

Звонок!

 

Звонили в дверь… и это в третьем часу ночи!..

 

Прозвучал он настолько навязчиво и протяжно, призывно и вызывающе, что невольно потревожил мирно спящую жену.

Одеяло шевельнулось, и кровать натужно заскрипела. Показалось заспанное личико. Жена зевнула и потянулась, чуть стягивая с себя одеяло ногами; разлепила веки, обнажая глаза небесного цвета, казалось, мутная плёнка их окутывала, и бездонные зрачки, которые стремительно уменьшились от света; и буднично заговорила:

 

- Кирюша плачет или мне приснилось? – видимо спутала звонок и плачь ребёнка, ну, конечно же, спросонья не угадала, но и понятно, разве может металлический лязг походить на голос сына? Конечно же, нет. Стараясь не пугать и как можно ласковее объяснить причину, он глянул в её сонные глаза, они были мутны, но, в тоже время, так прекрасны, что хотелось любоваться ими вечность, и бесстрастным тоном пояснил:

 

- Кирилл спит ещё, – и продолжал тихо, убедительно. - Это за мной, дорогая… пробил час, - на выдохе закончил, а выглядело так нарочито спокойно, что на лице не дрогнул не один мускул, даже взор остался прежним: вопрошающий, строгий и вместе с тем усталый. Такой взгляд, у её глубоко-любимого мужа и отца шестилетнего сына, многозначительно говорил обо всей серьёзности сказанного.

 

Сердце набирало обороты, учащался пульс, а симпатичный румянец сменяла меловая белизна. Она ловила ртом воздух, задыхалась, силилась что-то сказать и не могла проронить ни слова. Ведь над мужем нависла угроза, да что там над мужем, над всей семьёй, и жена понимала, чего и кому от них надо…

 

Глеб Викторович знал и предупреждал, что за ним придут из НКВД, МВД или КГБ, их сейчас не разберёшь, но люди серьёзные, какой аббревиатурой не назови... Ожидать веленья рока, когда всей кожей ощущаешь хоть и холодный, но всё же ветерок свободы, ой как неприятно… всё преобразилось, появилось желание жить и дышать как можно глубже могучей грудью, но главное, не потянуть за собой семью, когда перекроют кислород.

 

Свою идею он крутил по-разному, но терзания разума оказались напрасны, для него выхода нет, а вот для семьи – есть! И закрутилось, завертелось… вход пошли старые связи, все мыслимые и немыслимые доводы, засуетились друзья, знакомые и даже врагов припёрли к стенке. Он приготовил и документы, и место жительства в Украине, которое оформлено на фиктивное лицо, и денег немалую сумму отложил, и людей проверенных подключил, в общем, приготовился заранее - предчувствуя неминуемое. Наступил момент “Икс”, а это значит, пришёл конец семейной идиллии и, возможно, самому Глебу Андросову.

 

- Не волнуйся, всё будет хорошо. Соберись, и скажи уж им “Кто там”, а то народ нынче вспыльчив, - череда коротких звонков, как будто в подтверждение сказанного, разнеслась по квартире. Видимо те, кто хуже Татарина – изрядно нервничали, и он продолжил наставления более спешно:

 

- Не доводи до греха, ведь у Кирилла скоро именины, - торопливо пояснил, с сожалением вздохнул и потёр ладонью шею. Убрал рукопись в столик и оглянулся на жену. Та, уже накинула халат и шоркала по полу домашними тапочками на несгибаемых ногах. Окинув её взглядом, он не стал сдерживаться и, перерезав ей путь, обнял за талию и впился в губы страстным поцелуем. Расчёт был прост и ясен. И этот финт получился с пол-оборота: к лицу прилила кровь, в глазах вспыхнул пожар, тело напряглось, будто налилось живительной влагой, а страх исчез сам собой, словно его и не было вовсе. Ей стало спокойно. Муж подарил ей уверенность в завтрашнем дне, хоть и мимолётную, но её хватило, чтобы отпустил нервный мандраж.

 

Глухие удары в дверь под пронзительный звон отрезвили обоих. Глеб взялся натягивать штаны, а Наташа вышла из комнаты и направилась к входной двери, из-за которой, не переставая, доносились настойчивые удары. Шла твёрдой походкой, гоняла носом жаркий воздух, взялась за ключ и провернула на пол оборота, но опомнившись, спросила:

- Кто там? – сердито буркнула на дверь.

 

- Что же Вы - Наталья Викторовна на звонок не отвечаете? Мы товарищи вашего мужа, из КГБ, - в интонации чувствовалось лёгкое презрение. - Или Вы гостей на пороге держать изволите? – с мерзким вызовом продекламировал последнюю фразу ночной гость.

 

- Глебушка давно не работает в НКВД, - ласково отозвалась, словно не заметила тона гостя, но наставительно произнесла. - Вы, наверное, всех соседей перебудили! и почему так поздно? - деловито спросила, чтобы оттянуть время.

 

- Нам надо поговорить с Глебом Викторовичем. Это безотлагательно! – «а ведь всё действительно серьёзно» мелькнула у Натальи мысль. - Не откроете сами, снимем дверь с петель. Доходчиво объяснил? – мирно и доверительно произнёс комиссар по особо важным поручениям, и выбора не было. Он чувствовал, что она тянет время, но он не беспокоился. Дом был окружён, даже на чердаке находились преданные люди. Операция была продумана до мелочей. И до последнего часа не один сверчок не знал, какой ему отведён шесток в операции по задержанию хоть и бывшего, но полковника НКВД. А это вам не шутки, в самых верхах операцию планировали.

 

Наталья отступила на шаг, испугавшись, что они тут же кинуться вышибать дверь, но тяжело выдохнув, произнесла:

- Ну ладно, раз товарищи, я вам открою, только халат накину – не обратив на ворчание из-за двери внимание, которое после приглушённой реплики прекратилось, пошла в комнату. Но не в спальню, а ту, которая напротив – детская. Отворив дверь, она заглянула. Кирюша спал сладко и размашисто раскинул ноги и руки по кровати. Сын видимо не слышал, как нагло ломились в квартиру совершенно не знакомые люди. Наталья подошла, наклонилась к нему и поцеловала в лоб, нежно погладила, лаская рукой взъерошенные волосы, как бы успокаивая. Он не проснулся, лишь приподнял голову, посмотрел на силуэт матери у двери в коридор и тут же уткнулся в подушку, намеревался досмотреть сон.

 

Прикрыв за собой дверь, Наташа заглянула в спальню. Глеб стоял у зеркала, в парадном мундире, - жена заблаговременно отутюжила и подготовила его к 23 февраля, - пристёгивал ордена и медали, коих было немало. Одна из медалей выполнена из серебра. На аверсе - герб-символ органов госбезопасности НКВД СССР: овальный щит, дополненный сверху обнажённым мечом, скрещёнными серпом и молотом, а также лентой-вымпелом с надписью: «НКВД». По радиусу крупно: «За отличную стрельбу». Ей он гордился особенно.

 

Муж заметил вошедшую жену, но не показал этого, лишь пристегнул и поправил заслуженные награды, а вот потом - посмотрел, подмигнул и поднёс руку к козырьку, отдавая честь. Жена поняла, он готов. Натянуто улыбнулась и отправилась к двери, на пути мысленно подбадривала себя: «Он вернётся», «Он вернётся»...

 

Глеб Викторович дождался выхода из комнаты жены, открыл кобуру и достал Маузер 1910. «Как символично» деловито подумал он и ощутил пальцами чеканку, то есть надпись, чуть выше рукояти «Г. В. Андросов», где аббревиатуру с иронией комментировал как «Герой Войны», вот только какой, не упоминал вслух. Ласково коснулся затвора и передернул, промелькнули военные и предвоенные годы, все тяготы и лишения прошлых лет, все горести и обиды, которые унесли с собой павшие товарищи по оружию, участники заговоров и ненавистные немцы. Напоследок кинул презрительный взгляд на початую пачку патронов и направился в коридор.

 

Наталья Викторовна повернула ключ в двери, и она со скрипом и быстро распахнулась. Наталья еле успела, но всё-таки отпрянула в сторону. Три человека в шинелях и нашивках на рукавах - это не считая погон, в которых жена не особо разбиралась - протопали в коридор с оружием наизготовку. Четвёртый - здоровенный детина с густыми бровями и колючим взглядом - прижал Наташу к вешалке и не двусмысленно ткнул дулом в ребро. Она попыталась что-то сказать, но не успела. Громадная, потная рука, словно лапа гориллы из зоопарка, легла на лицо, намертво сковала челюсть и вдавила губы. Злость и отвращение переполняли её, но холодное дуло служило контрастным душем. Гариллообразный прошипел:

 

- Не мешайте работать, - прошипел конвойный и тут же перевёл взгляд на коридор. Он попросту потерял к ней интерес, но продолжал исполнять свою работу.

 

Глеб Андросов появился в коридоре и замер перед безмолвной картиной. Тишина звенела. Его «маузер» смотрел дулом в пол, гости же не стеснялись, их оружие - два «АС-19П» и «ТТ» - было направлено на него. Немая сцена продолжалась секунд десять, но казалось, что пролетела вечность.

 

Комиссар не без интереса посматривал на облачение подполковника НКВД. До него было метров семь, не больше. Этого вполне хватит для меткого выстрела. Но, он нужен живым, инструкции ни кто не отменял, но и самооборону тоже. «Вот же лис» подумал комиссар «Патовую ситуацию свёл к абсурду, придётся вести переговоры» и он начал:

 

- Глеб Викторович, мы не показательную казнь для вашей семьи пришли устраивать. Только арестовать.

 

- Ваши обвинения в мой адрес прозвучат абсурдно. Публичная казнь – тем более… - пальцы сами проиграли чечётку по рукояти. Он нужен им живым. Все кроме комиссара напряглись, а он стал только серьёзнее.

 

- Это не нам решать. Вы сами понимаете, мы люди подневольные. Ваше здоровье, в Ваших руках! Бросьте пистолет на пол и руки за голову.

 

- Это оружие мне презентовал товарищ Ежов. Без своего оружия, я не сдвинусь с места, – он откровенно их провоцировал и понимал, труп им ни к чему.

 

- Медленно положите его на пол. Даю тебе слово, при выходе из квартиры мои люди вложат его в кобуру… «предварительно разрядив» - додумал он.

 

- Раз мы достигли панибратства, то отпусти жену. Она здесь без надобности. Это моё условие.

 

- Хорошо. Я согласен, - согласно кивнул головой, а после несколько секунд раздумий, добавил. - Только смотри, без фокусов, – не сводя глаз с полковника, произнёс комиссар. Он просчитывал варианты и понял намеренья полковника, он не сдастся. Но свою договорённость Комиссар должен выполнить. Слова на ветер он не бросает. Поднял левую руку и жестом отдал приказ продвигаться вперёд, при этом не на секунду не отводя взгляд.

 

Процессия выдвинулась вглубь коридора, чтобы жена не перекрыла линию огня, но добралась до кухни. Глеб Андросов занервничал, и жена начала инстинктивно паниковать, даже пытаться высвободиться. Ни кто ещё не чего не понимал…

Глеб услышал шаги в комнате, и дверь потихоньку отворялась внутрь, как в замедленной съёмке к фильму ужасов. В дверях появилась фигура сына. Отец немедля разжал пальцы и расслабил хватку, - пистолет полетел на пол, - а рука метнулась к ручке двери.

 

Прогремела очередь… У одного из бойцов сдали нервы… Ну и ситуация…

 

Пули прошивали тело от ног, до шеи и впивались в дверной косяк, дальше он не видел. В лицо ребёнку фонтаном хлынула кровь. Пуля перебила артерию. Кирилл зажмурил глаза и тихонько вскрикнул. А разлепив через секунду веки, увидел, как отец скатывается по стене на пол, в то же время, из шеи толчками выплёскивается кровь. Глаза потускнели. Кирюша выходил в коридор и подбирал пистолет из разрастающейся багровой лужи…

 

Наталья вырвалась (с такой силой, что гариллообразный неплохо приложился черепом о стену), метнулась в ту сторону, на неё нацелилось несколько стволов и тут же опустилось после резкой команды, её перехватили, надёжно сцапали, едва удерживая, она бешено вырывалась, испуская что-то среднее меж рычанием и рыданием, смертельно бледная, не отводя глаз от мертвеца.

 

Комиссар закусил губу до крови, обернулся к покойному и замер.

 

У тела стоит шестилетний мальчик залитый кровью и держит пистолет в руках…

 

Мама кричит и сопротивляется, тело отца подрагивает. Кирилл направляет дуло на человека, который не сводит с него глаз, зажмуривается и нажимает на спуск. Но вместо выстрелов (!) раздаётся протяжный звон…

 

* * *

Кирилл Глебович вырвался из цепких лап сна. Опускал ноги на холодный пол и машинально вдавливал ладонями взмокшее лицо. Будильник не унимался, а отключать сил не было - да и терпеть тоже. Вот и колебался до последнего. Пока он не замолк.

 

То, что каждую ночь тяготило душу, трагическая история далеко минувшего детства, которая всплывала кошмарами, а мамины объяснения – личным мнением или только домыслами? Не ясно. Отец сделал взвешенный поступок или совершил решительный шаг? Чего он хотел? Пожертвовал собой, мгновенно реабилитировал свою семью в глазах власти и тем самым заставлял сотрудников органов пойти на должностное преступление. Разве этого он хотел? Не верю… Он мог остаться жив или не хотел вечно бегать?! Почему он не зарядил пистолет?! Одни вопросы и не одного ответа. Только сны да домыслы, и пустота…

 

 

 

 

bubulyka

 

И я Вас рад приветствовать!

Стилистика страдает, сам стиль написания тяжёл. Но стараюсь. Если что, потом поправлю. :ny_ph34r_1:

Всё запутано, но описано поверхностно (картонное, как это называют) сам сюжет очень запутан, поэтому надо описывать легко и не принуждёно.

За напутствие "Спасибо"! :ny_happy:

Вот только смешение стилей выглядит как проблема. Но это фишка сюжета и повествования. В дальнейшем будет понятно :ny_wink:

ваять

Изменено 4 Марта 2013 пользователем koshak

[RDS 11]

Стихи буду складировать в этот пост 

 

Ты не отпрянешь, простоишь
Хоть, слушать вовсе не желаешь…
Слезу смахнёт у ног твоих
Мать напоследок. Исчезаешь
В объятьях джунглей городских
Как в Украине Припять – таешь…

 

Пролетают года, словно птица.

Тянет тленом от взмаха крыла.
Над полями, лесами - жар-птица,
Погребает благие дела...

Остывают сердца... Тень ложится

На минувшие ныне деньки.

Память ветром в пустыне промчится,
Погружая детали в пески...

Забываем, увы, близких лица,
Лишь на фото всплывают они...
Как в пустыне от ветра укрыться?
Кто поймает ту птицу в силки?..

 

Пройдёт уныло день рожденья.
Привольно ступит новый день.
Пишу катрен стихотворенья,
А на чело ложится тень...

Ни страх, ни лень меня сжигают -
Не здесь цветёт душа моя!
Грусть к одиночеству толкает
И меркнут трели соловья...

***
Забудь про ярые сомненья,
Забудь про мелкие дела.
Сегодня праздник: День Роженья!
Текут изнеженно года...

Нет больше лёгкости суждений,
Не губит ветренность ума,
А красота всё вожделенней!
И эти чары навсегда!

***

Цветов, увы, не предлогаю,
Успеха, радости желаю,
Семеёного тепла, уюта
И нежности. В душе - салюта!

 

 

Когда-то я любил.
Когда-то был беспечен.
Себя до капли растворил,
А вкус остался вечен.

Я помню где исток,
Где каждый эстуарий.
До "устья" путь ещё далёк:
Недописал сценарий...

Течёт река теперь,
Дороги размывает...
Не понесёт земля потерь!
И каждый это знает...

 

Смотреть на лож и улыбаться нежно
Понять уже: "Все сожжено"...
Иль жить с тоской? И ждать удар тревожно?!.
Смириться нам с судьбой не суждено...
***
Когда уходишь, громко хлопни дверью!
Но возвратившись, что-то измени.
Ты не поверишь, мнимому поверью
Скажи спакойно и достойно Извени!
***
Увы! Как мы безжалостно стареем...
Текут года, а мы на дне - песок
Струимся и к свободе тяготеем.
В истории мы грязь у детских ног.

***

Увы, не властен над поэтом:

Ни царь, ни Бог - он музы раб.

Творит высоким минуэтом,
А за спиной стоит сатрап.

 

 

 

На тематику S.T.A.L.K.E.R.

 

 

Идёт дорогой дальнею,

И времечко течёт,

"Заря" сидит приталенно,

Нигде не жмёт, не трёт.

 

Цена на "арт" - объявлена,

Но скрыта от людей.

Идёт целенаправленно

Заядлый прохиндей.

 

В руке обрез заряженный,

Детектор выдал трель.

Местечко-то загажено...

Везде найдётся щель!

 

Будь Припять первозданная, -

Никто б о ней не знал.

Трудились бы отчаянно

И "гибли за металл".

 

Какая аномалия?

И что за Монолит?

Такого и нечаянно

Мой ум не сотворит...

 

Повсюду радиация,

И множество рентген

Вещают: "Провокация!

Тут зона патоген..."

 

Нашёл проход, и надо же!

Мутантов обошёл.

Раздался рёв на этаже...

Куражишься? прокол...

 

Ведёт судьба, а значится:

Я всё ещё храним.

Вон - монстры как дурачятся,

Я ж цел и невредим.

 

Вокруг дома сутулятся,

"Электра" дребезжит.

На аномальной улице

Помилуй, Монолит!

 

Прыжок, шажок, пробежечка,

Вперёд, чуть в бок и - стоп!

Не будешь Белоснежечкой,

Коль даст разрядом в лоб.

 

Да, хороша разминочка...

Стекает пот с лица.

Дождётся дома милочка

С хабаром молодца!

 

Час, и тропа протоптана,

В руке лежит "душа".

Жизнь из удачи соткана

И в общем - хороша!

 

Блеснуло ярко зарево,

Едва не встрял! Чёрт с ним...

Жизнь - заново подарена,

Спасибо, Херувим!

 

Промчался демон молнией,

Чуть не замкнулся круг.

Желание исполнено,

Но так ли это, друг?..

 

 

Гудит щиток натужно,
Деревья шелестят.
Играют дети дружно -
В песочнице шалят.

Зовут и манят взглядом,
Но в чём же тут секрет?!
- Они же, совсем рядом!
Но, как же это?! Бред!..

Не долго, чуть колеблясь
"Жером" поднял ружьё,
Ступил не озираясь,
До боли сжав цевьё.

Пространство колыхнулось -
Застыл на миг боец,
А "Джена" ухмыльнулась:
- Ещё один юнец...

Кольнуло бегло сердце,
Хоть руки не в крови,
О земляке - младенце,
Отмычке номер три.

- Он был у нас последним, -
Сказала потупясь.
- Если точнее: третьим! -
Ей бросил с грустью "Князъ".

Они переглянулись,
И "Джена" напрялась.
В глазах клинки сверкнули
И битва началась...

Давили оба взглядом
И каждый понимал...
"Упырь" как дал прикладом,
И "Князъ" мешком упал.

Для "Джены" суеверья,
Как вшивому блоха.
У сталкеров поверья...
Но кто не без греха?!.

Любила жутко сильно,
Как равного взяла.
"Князъ" принял, но субтильно,
А злость упрямо жгла...

Его дела лихие
"Князъ" помнил до сих пор.
Не скажем, что плохие,
Но все, как приговор...

В глазах погасла искра,
Но в сердце тусклый блеск.
Ножом черкнула быстро.
Из горла крови всплеск...

Не мало ещё было
У них путей - дорог.
Один "Упырь" - скотина,
Живым добраться смог...

***

Прошло уже не мало,
Деньков, с тех самых пор.
И "Меченый" устало
Исполнил приговор...

 

 

Поправлено и добавлено 14.06.2013 RDS

Изменено 20 Июня 2013 пользователем RDS

[RDS 11]

Рабочее название: "Пленник снов".

 

Первая глава готова. 

        Казалось бы, жизнь пробегала перед глазами чередой событий - красочными картинками или чёрно-белыми кадрами немого кино. Ведь каждый, кто вышел из комы рассказывал подобное, склоняясь либо к первому, либо ко второму. Но нет. Лишь обрывки памяти и последние секунды жизни всё медленнее таяли подобно утреннему туману…

        Виной всему была пара выстрелов какой-то «бесшумки»: то ли пистолет с глушителем, то ли добротная самоделка, а может и ПБС, не так уж важно. Ведь это мелочь, но сознание цеплялось за неё, словно спасательный круг проплывал рядом. Огненный цветок, который на пару мгновений озарил остов кирпичного дома, остановил время надолго – ведь не хотелось верить, что навсегда.

        Профи подкрался бесшумно: ни одна дощечка не скрипнула, ни один камушек не упал, даже рука убийцы, чёрт возьми, не дрогнула. Только звон двух гильз о кирпичную стену выдал стрелка, но было уже поздно. Боль растекалась по телу, обжигала и нарастала – подобно дурману затуманила разум... На этом всё и закончилось. Разве что имя своё припомнил Дмитрий, но так ли это много в трагический момент…

        Агония прекратилась. Боль уже совершенно не чувствовалась, как и само тело. Ещё секунду назад обжигала, заливала каждую клеточку от корней волос до ногтей на пальцах ног… а теперь – смерть. Абсолютный покой заглушил всё. Оказалось - ненадолго…

        Всплыли какие-то образы, из которых узнать что-то определённо знакомое не удалось.  Они больше мешали оглядеться, чем помогли разобраться. Окружающее смутило больше, чем неизвестность будущего…

        Дмитрий невольно вспомнил церковные предрассудки. А точнее, захотел поверить: «Рай и ад существуют!». Сдерживая внутренний страх, настолько древний и не привычный, пришлось признать: «Что-то такое есть». Иначе не объяснить, что за сюрреализм вокруг.

        Изобилие облаков и пелена тумана  скрывает даль от взгляда. Если, конечно, называть «далью» зону видимости через метров пять-шесть, не больше… Не видно гор, неба и земли, всё - словно окутано белым саваном. Естество так и рвалось раствориться в бездне нахлынувших эмоций, но разум упрямо отказывал быть подвластным столь непривычному стремлению.

         С каждой новой попыткой не поддаться всеобъемлющему порыву, когда естество разрывало на части, всё окружающее менялось, словно реагируя на сопротивление разума. В воздухе возникли ярко-зелёные и ярко-золотистые линии, переливались серебряным сиянием; то медленно, то быстро изгибались, удлинялись, заволакивая пространство, загибались в кривые, спирали и более импозантные фигуры, и всё это – на протяжении огромного пространства, оттесняя завесу тумана.     

        Средь бешенства цветов и красок, явно чудились запахи и ароматы, настолько чуждые обонянию, что вызывали омерзение, и в той же степени благородный смрад, что отрезвлял подобно нашатырю.

        А звуки… одним словом – «содом», что сопровождает какофонию коловращений, описать словами не получится. Ну, нет в человеческом языке подобных слов, и не было никогда!..   

        Это, всё равно, что объяснять глухому от рождения человеку, как потрясающе послушать перед сном «Лунную сонату» Бетховена. Или, попробуйте рассказать незрячему от природы, как живописна картина Айвазовского «Чёрное море». Прикоснуться к прекрасному он сможет, только не метафорически – душевно, а метафизически почувствовать бугорки краски, которая для него не несёт никакой информации в отличии специфических книг, между прочим, на принципе бугоруов и впадинок построенных.

        Вывод только один - Дмитрий умер. Но и рай был странным. А может - чистилище? Непонятно…

        Не было рук, ног, головы, да и туловища нигде не видно, как ни крутился на все триста шестьдесят градусов, причём по всем осям, словно удерживаемый невесомостью шарик. Но всё же он существовал, подтверждая знаменитое положение Рене Декарта «Я мыслю - значит существую». Жить хотелось ужасно, а понять что-либо или проснуться - ещё больше…

        Хотелось взвыть от беспомощности, да что там взвыть, заорать что есть мочи, используя исконно-русские словечки из ненормативной лексики. Что Дмитрий и попробовал. Но… не услышал ни слова, ни звука, вообще ничего. Вся внутренность Дмитрия замерла мгновенно. Почувствовал это настолько явно, словно продолжение себя. Стало гораздо легче, ведь есть надежда, что всё-таки сон нагрянул, а не он непонятно в виде чего болтается в неизвестном где. Что-то вокруг изменилось, будто пространство взбунтовалось от столь дерзкой догадки. «Может и правда» - облегчённо вздохнул Дмитрий. И действительно ведь, вздохнул!

        Порадоваться не получилось  - дыхание перехватило от увиденного. Перед глазами зарождалось нечто, унося на второй план всё увиденное:  линии сгущаются, перетекают,  собираются в  одно целое – больше напоминающее огромного осьминога, с золотистой окраской и серыми, размерами не превышающие колесо БелАЗа, пятнами с нежно голубыми контурами. Чудовище приблизилось. Щупальце медленно поднималось, присоски величественно пульсировали. Одна оказалась совсем близко. Прижалась, поглощая Дмитрия без всяких усилий, сжала до неистовой боли так, что померкло сознание.

        Давление ослабло неожиданно, и он грохнулся навзничь. Ощутил, как приложился правым ухом о камень, но, не мешкая, вскочил и огляделся, машинально принимая боевую стойку.

        Берег реки или моря усыпанный галькой, ни одного растения, стелющийся туман над водой и землёй, всё видимое - казалось необычным. То ли пепельный цвет песка смущал. То ли неестественно тёмная вода стояла безжизненно, ни единого волнения, ни одного плеска, словно мёртвая вода. То ли туман слишком плотный, который покрывает всю водную гладь. Да и левая рука, попавшая в обзор, мертвецки бледная.

        Быстрым движением проверил пульс, и на лице мелькнула улыбка. Он человек. Не зомби какой-нибудь. Взгляд зацепился за новую деталь. Оказывается, невольно сгруппировавшись, не заметил деревянного причала, закрыл при стойке кулаком. А деталь немаловажная. Возможно, поблизости есть люди. А это – воодушевляет.

        Не спеша, аккуратно озираясь, двинулся в сторону причала. Глядишь, кто-нибудь появится, что ещё делать?.. 

        Мысли в покое не оставляли, как ни старался откинуть или загнать в самый дальний угол сознания. Зато страх не чувствовался. Смирился со всеми сложностями, что произошли не так давно. Теперь появилась хоть какая-то цель, а надежда о лучшей доле не покидала и тогда. Пару раз даже ущипнул себя, но дурной сон не проходил, как наваждение. ..

       Доска привычно скрипнула, без какой-либо мистики, что, несомненно, обрадовало. Осторожно ступая, добрался до края, уселся, свесив ноги,  погладил доску и удовлетворённо расслабился, смотря на темноватую гладь. И подбадривая себя - затянул:
Плескалось море от прилива до отлива.

Волна катила на песок свой пенный вал

И панорама моря так была красива,

Как будто это Айвазовский рисовал.

        Невольно поморщился от сравнения, но что-то общего всё-таки было, хоть и немного. Ветерок треплет волосы, но водная гладь покойная, не плещется совершенно. Навивает уныние.

        Вздохнул, мысленно проигрывая проигрыш между куплетом и припевом, и более оптимистично продолжил:

Причал, причал

Ты столько раз влюблённых с радостью встречал

Причал, причал

Ты встречу новую нам скоро обещал...

        Будто внемля своеобразным молитвам, на последнем слове из тумана выплывал смутный силуэт, но прыгать от радости Дмитрий не стал, благоразумно присматриваясь. 

«Лодка, не иначе, - скептически подумал он, оценив габариты.  – А вот гондольера не разобрать, в балахоне каком-то…»

        Бесшумно раздвигая чёрную гладь, гондола  приближалась, словно тень палача. Ростра, как называют носовую часть, украшена человеческим черепом с трепыхающимися от лёгкого ветра волосами. «Вот так-так… - подумалось Дмитрию при взгляде на паромщика».

        Сухопарые кисти рук паромщика - словно кости, обтянуты кожей - бережно сжимают длинное весло, которое и рулить помогает, и толкает, чуть раскачивая, приводя в движение. Облачён он в ветхую хламиду, из-под капюшона коей не видно лица, лишь два голубовато-серых огонька блестят…

- Не может быть…  - вырвалось у Дмитрия. – Неужто  Харон?! Мать честная, этого только и не хватало…

        Опомнившись, Дмитрий поймал себя на том, что рука судорожно цепляет воздух за правым плечом… 

- Автомата-то нет, - мрачно буркнул он, обшаривая в темпе карманы. – Ни ножа, даже ржавой булавки нет. Дьявольские козни…

        Пригорюнился, конечно, как встарь добры молодцы, но делать нечего. Пришлось дожидаться, чувствуя всей кожей роковой ветерок, что доносился от подплывающей гондолы.

        Ловко приткнувшись правым боком, лодка замерла. Харон приглашающим жестом указал на деревянный настил. Не колеблясь, Дмитрий с кошачьей грацией скользнул на нары. Гондола тут же отчалила.

        Отплыв метров восемь, Харон небрежно повернулся, вытянул руку вперёд так, что рукав хламиды прошуршал по дну гондолы. Затем, развёл скрюченные пальцы, обнажая ладонь. «Ну как же, знакомый жест, - подумал Дмитрий, запуская пятерню в ближайший отсек “комбеза”». Ничего путного не обнаружил, конечно же, поэтому показал пустые ладони. Хотел сказать что-то, но не смог, чуть не подавившись. Комок подкатил к горлу, а под языком яростно жгло. Сплюнул в ладони, откашлялся и оторопел.

        На ладони лежала бронзовая монета с изображением, насколько удавалось рассмотреть, какой-то райской птахи. Особо разглядывать желания не было, сразу понял, что монетка называется “обол”, а даётся она покойникам  в уплату паромщику… Устал Дмитрий от специфических впечатлений, хватило по горло.

        Протянул её паромщику, даже не моргнув. Но не понравилась тому монетка. Покрутил в руке, сжал до хруста костей и брезгливо бросил под ноги Дмитрию. Только не монета упала, а две стреляных гильзы покатились по мини-палубе.

         Огоньки глаз Харона замигали всё быстрее и быстрее. Заворожённый зрелищем, словно птичка удавом, Дмитрий пропустил момент, когда весло ухнуло по уху. Лишь грузный поток воды хлестнул в лицо, а вскоре всё тело погрузилось в мутную жижу.

        Непонятные образы мелькали подобно глазам Харона: «…Не возьмёте псы – рычал человек с окровавленным ножом…сто пятая, часть вторая – декламировал человек в полосатой робе…Тебя переводят на другое… кхм… место,- властно произнёс зажравшийся хозяин…Я принимаю ваши условия Кирилл Петрович, где расписаться?- улыбаясь лишь глазами спросил тот же заключённый…».

        Воздуха в груди почти не осталось, темно-зелёная вода разъедала глаза так, что пришлось зажмуриться. Пульсирующее биение сердца сдавливало виски с каждым ударом, барабанные перепонки еле выдерживали напряг. Со всех сторон накинулись, впились в тело, вгрызаясь, разрывая плоть и впиваясь в вены скользкие черви, словно множество языков из пасти невидимой твари. Видимо, самая большая конечность полезла в горло, проникая в кишечник, но рвота и вода из лёгких остановили её мгновенно. Тварь ринулась обратно и затихла, зацепившись за челюсть. Жадно поглощала всю мерзость, что вырывалась наружу. Похоже, готовилась к новому броску. Дмитрий мысленно смирился и с этим.

        Голова кружилась от недостатка воздуха, тело рвалось в агонии, но боль не отступала. В один миг всё прекратилось. В глотку пошёл воздух. Непроизвольно хватанув чересчур большую порцию, Дмитрий закашлялся.

        Каждое движение, даже пальцем, отзывалось мимолётно-терпимой болью по всему телу. В подвешенном состоянии, причём души и тела, приходилось терпеть столь странные муки. Без объяснения, принуждения, повинуясь лишь животным инстинктам. Куда же это годится?.. Слишком уж быстро надоедает этакая катавасия. Многие предпочтут быструю смерть – долгим мучениям. «Надо действовать! – решил он, наконец, отдышавшись».

         Превозмогая резь, он открыл глаза, инстинктивно рванул туда, где, казалось, светлее.

        В запястьях хрустнуло, боль снова накатила, заставила сложиться зародышем. Что-то взвыло протяжно и отдалённо знакомо, на грани понимания… Перед глазами пошли круги, боль заволакивала всё, окружающее меркло с каждой секундой и вскоре полностью погасло. Осталась лишь кромешная тьма. Ни боли, ни чувств – одна неизбежность…

        Слабое свечение приближалось неотвратимо и степенно, с неким лукавством Прометея: предостерегая, но и одаривая несказанно. При таких мыслях чувства стали двойственными…

        Дмитрий ощущал себя деревенским, запойным пьяницей. С бодуна коему вместо водки в гранёный стакан налили «Кровавую Мэри». Великий и могучий «бодун» настаивал – выпей. Алкоголик бы и глазом не моргнул, опрокинул тут же, а пьяница – совсем другое. Мозги не пропил и не привык, чтоб над водкой столь искусно изгалялись… За такое и в морду получить, раз плюнуть… но, если честь по чести, и плюнуть хотелось несказанно…

        Что-то ждёт впереди, а что… поди угадай-с…

        Яркий огонёк приблизился, окутывая светом. В груди разгорелся огонь, но светящийся шарик нежно прильнул к коже, мурашки побежали мгновенно. Он слился с кожей и коснулся сердца, словно бутылка с керосином взорвалась в костре, разбрасывая пламя повсюду, куда могло дотянуться.

        Чудовище отринуло, искривилось, всё огромное тело раскраснелось, щупальца распадались, расплывались, таяли, а вскоре и туловище неистового спрута исчезло. Но секундой позже, так же из ниоткуда возникло облако. Словно невидимый зодчий отсекал кудлатые куски, и от его прикосновений облако преображалось. Пока не возникла огромная физиономия, похожая на добродушного бармена – упитанная морда с гладко выбритым подбородком.

- Кто ты? – сурово вопросила исполинская морда, без акцента, на чистом русском. Сдвинула брови и насупилась, совсем по-человечьи.

        Страха, от гримасы, мнимо-грозного вида, не возникло. Насмотрелся уже всякого. А вот злости накопилась изрядная порция. Поэтому, Дмитрий сквозь зубы сказал, словно плюнул:

-  Дяденька, а вам не кажется, что ваше место… гм… не учила вас маменька представляться первым?..

- Какая наглость! – сердито рявкнул отёсанный чурбан, но тут же смягчился, и более спокойным тоном ответил. – Я, верховный создатель всего сущего! А кто - ты?

- Ну… до ссущего мне далеко, молод ещё. Человек - я.

        Громадину перекосило, словно током шарахнуло. В глазах пробежали отблески молний, лицо потемнело, наливаясь цветом грозовой тучи.

- Не наигрался ещё, смертный?! Мало тебя жизнь потрепала? Ещё хочешь!? – вот это уже выглядело специфично, даже устрашающе. И не столько реплика, сколько сам образ.

- Да уж не упирался бы, это точно. Куда уж мне, - снисходительно проронил Дмитрий.

- Ну что же… обещаю тебе незабываемые ощущения!

        Морда ощерился, словно выдал хорошую шутку, сосредоточился и вдохнул, надув щёки. Морозный ветерок сгущался, закручиваясь вихрем во рту, и даже потрескивал. А вскоре, «мордоворот» выдохнул со свистом. Потоком ударил влажный с крупицами льда воздух. Заволок обзор, далее мысли, засим и разум погрузился в забытьё. 

 

 

        Боль вернула меня к реальности неожиданно, словно раскалённую иглу загнали под ноготь среднего пальца. Он резко дёрнулся, выпрямился, будто показывая моё отношение к пройденным испытаниям, и упал обратно на грубую ткань. Сил практически не было. Даже повернуть голову не смог – тело затекло и что-то сковывало движения. Но смирительной рубашки не ощущалось – это радовало. Да и какая-то спокойная мелодия размеренно доносилась до слуха, успокаивая буйство сознания.

        В голове шумело от наркоза или какого-то препарата, а может и чего похуже, но это сейчас не выяснить. Так как спросить не у кого – не одной, даже смутной фигуры не видно, полный кавардак со зрением. Не очертаний, не предметов - все, во что упирается взгляд, тает в дымке. «Ну, хоть кровавых мальчиков нет, да всяких там Харонов и рож мерзопакостных, и то плюс» - мелькнула радостная мысль.

        Оставалось уповать на другие чувства, например: на слух. Ведь именно его ласкала затейливая мелодия, развеивая горести и страдания. Я прислушался и уловил знакомые нотки. Звучала 14 соната Бетховена, или лунная, как её называют многие. Какие-то ассоциации мелькнули, но сразу же затерялись в лабиринтах разума. Не до своих тараканов сейчас, главное понять, где я? И кто? Но выхватить посторонние шумы, не говоря уж о звуках, не удалось. Лишь тяжёлое дыхание с хрипотцой, да и то – моё.

        Я облизнул губы. Во рту не чувствуется привкуса металла – это хорошо, но сухость… Тут же живот предательски заурчал. «Жрать-то как охота, а пить ещё сильнее - пронеслась губительная мысль, причём так ощутимо, аж горло запершило. - Главное, что я пришёл в себя, чувствую боль и никакого сюрреализма вокруг». Я закусил губу до крови и протолкнул комок студенистой массы в пищевод. Помогло. Но не так, как хотелось.

        Пелена исчезла. В окружающей меня палате – то, что это была именно палата, нет даже намёка на сомненья, уж слишком примечательный экстерьер – господствовал белый цвет и неоновое освещение, как показалось на первый взгляд, но я ошибся. Обычные люминисцентные лампы, как и в любой больнице. В психушку всё-таки не хотел верить, как не старались мне намекнуть на это выпуклые стены, обтянутые белой тканью. 

Работаю над второй главой.

 

 

Подправил первую главу и добавил зачин второй 27.08.2013

Изменено 26 Августа 2013 пользователем RDS

[RDS 11]

Этот рассказ написан для конкурса.

В Баре Долговец рассказывает очередному пополнению былину, новобранцам соответственно.

                                                                          

Неугомонный зомби
Для Долговца без денег скука -
Банкета требует нутро.
Пусть будет “соложне” наука.
Я заработаю хитро…

        Вот вспоминаю тот случай, и до сих пор жутко… Надо же такому случиться именно со мной. Натерпелся - на всю жизнь. А ведь не выкинешь из памяти-то. Накрепко засело, да… Что твой гвоздь - по самую шляпку.
Ну да ладно, поведаю без утайки. А впредь, постараюсь избегать лирических отступлений…
        …К складам Свободы мы пробирались небольшим отрядом - человек шесть, не считая группы прикрытия. В самое логово пролезли, скажу я вам без утайки, да и гладко всё вышло, так как заранее всё спланировали, а не с бухты-барахты, вот. Не углубляясь в детали, да и незачем вам знать «служивые» некоторые цели и тонкости, рановато ещё… В общих чертах, приказ получили мы не двусмысленный, и со всех сторон обоснованный. Тёмной ноченькой, как исстари принято, следовать за языком. С этого-то и началось…
        Убил я тогда часового. Грамотно сработал – как учили, по всем правилам.
        Я давненько за Долг воюю, если прикинуть: четыре с лишним года. Понасмотрелся, знаете ли, на художества Свободовцев. Вот и нарисовал вражине улыбку на всю шею, без сантиментов всяческих. Куда уж тут диверсанту денешься, не впервой рученьки пачкать по приказу вышестоящего. На то он и есть «Долг»… Конечно не любитель я кровь соотечественников проливать, но что уж тут поделаешь… Всё по необходимости, понимаете? То-то.
        Ну, убил да удил. Не бог весть какое событие. Они наших шлёпают – ничего? Вот и мы их, так сказать, за правое дело.
        Не буду расписывать все злоключения, потому что, это отдельная тема, из неё можно целый эпос оформить или кинофильм снять, но к нашей истории это не имеет отношения.… Выбраться с языком всё же сумели, вчетвером правда, остальных – пусть земля им будет пухом – даже и похоронить не смогли бы, не то местечко. Но добрались и боевую задачу выполнили.
        Отчитался я, выслушал нравоучения отцов-командиров, как и положено старшине. Благо мы не совсем армия, особенно писаниной не гоняли, чай не враги лютые, а одной идеей сплочённые, к тому же, победителей - не судят. А выходило как раз так. На потери сквозь пальцы смотрели. Хоть и муторно на душе - Зона всё спишет, не впервой…
        На ночлег нас расквартировали к младшему составу, да не в каком-нибудь полуразвалившемся сарае, а в капитальном строении с решётками на крохотных окнах. Точно знаю, что не так давно, не многим меньше, чем пару месяцев назад, строеньице служило продовольственным складом. Запахи так и витали в воздухе, но ничего съестного, конечно, не имелось. Но любой расторопный солдат, любой армии мира, ни за что не пройдёт мимо стойкого запаха копчёностей, по этому, местечко облюбовано многими…
        Собрались мы вечерком небольшой компанией, как и положено, по славянскому обычаю, помянули не злоупотребляя и разошлись по койко-местам.
        Спалось в ту ночь плоховато - хоть сто грамм и не «наркомовские», а самые что не наесть заслуженные - но, к сожалению, не долго. Снились павшие товарищи, да житие до второй аварии на ЧАЭС. Да братцы, бывал я в этих местах в молодости, когда ни аномалий, ни монстров не было и в помине. Даже по Припяти прогуливался, держась за мамину юбку. Вот и снятся сюрреалистические пейзажи, да перемежаются страхи войны с обычными для солдата буднями, что уж тут поделаешь, привыкаешь со временем от неизбежности нынешнего бытия. Но разбудило как раз не это…
Пахло вокруг уж слишком привычно и неприятно. Я бы даже сказал – насквозь знакомо: душный такой, сладковатый запашок разложения. Меня аж передёрнуло…
        Открыл я глаза, и сердце моментально в пятки ухнуло от неожиданности. Стоит значиться передо мной часовой давешний, и сказать что-то пытается. А вместо слов, на нём ведь противогаз «Хомячок» напялен, только кровь из горла булькает. Он её ладонью зажимает, но помогает мало, конечно. Лишь хрип и бульканье, хрип и бульканье…
        И не сон это, ни какой был, чем хошь вам клянусь. Слишком уж реально бил в нос трупный запах, и руки потели, и испарина со лба, да и доски, покрытые шерстяным одеялом били жёсткими, привычными, и всё вокруг, абсолютно всё было реальным, не сон это братцы… Ой не со-он…
Я как заору – чисто механически. С соседних коек поднялось несколько голов, но тут же упали, ни кто не проснулся, бывает такое братцы, каждую ночь кто-нибудь да орёт, привыкли…
        И я не просыпался, перекрестился даже пару раз, но не исчезло наваждение. А значит и не спал я вовсе. А покойничек, зомбак, мираж твою мать, так и стоял, активно жестикулируя, хрипя и булькая.
        Вскочил с постели, да как припустил по импровизированной казарме, только пятки мои и видели, если кого разбудил ненароком. За дом забежал и отдышался. Сердце ещё бешено колотилось. Вроде прекратилось всё. Выглядываю из-за угла, а этот прёт в мою сторону. Вот тогда я не на шутку пожалел, что впервые в жизни автомат без присмотра оставил. Так и хотелось садануть по нему очередью. Но и в простак попал бы несказанный. Это средь ночи-то палить, да на режимном объекте, по-армейски выражаясь. Но кто ж знал, что этакое чудо пожалует…
        Я опять на лыжи встал и к часовому, отдышался, конечно, не далеко, а потом и к нему вышел. Чиркнул спичкой, припалил, затянулся, успокаивая нервы и себя заодно. Перекинулись парой фраз, благо знакомы не один год, и тут этот - давешний тащится. Ну, я Серпу и говорю: «Вон, ещё кому-то не лежится спокойно».
        Он на него глянул, потом на меня и опять на него, и вокруг него и опять на меня. Похлопал по плечу по-отцовски, хоть чина и меньшего, но другу простительно, а особенно боевому товарищу, и сказал задушевно: «Притомился дружище, отдохнуть тебе надобно, мерещится уже от усталости. Нет там никого…».
        Вот тут-то меня и проняло по-настоящему. Нечего ему сказать, если не видит. А палить бы я начал? Нет уж... Лучше помалкивать и на усталость свалить.
        Кивнул Серпу, развернулся спокойненько и обратно потащился, другого слова и не подобрать. А «зомбак», мать его за ногу, так и прёт на меня, шаркая сапожищами по выбоинам и расплёскивая кровь по асфальту. Притом, след за ним тянулся на метр, не больше - освещена у нас база добротно, так что разглядеть можно не хуже, чем днём – и чем ближе он, тем запах смердит всё больше, а след обрывается и исчезает за ним, как раз, через тот самый метр. Выходит галлюцинация, научно выражаясь, только с запашком не добрым. Слыхивал я выражения позаковыристее от «научников», но это в самую точку.
        Прошёл мимо, бочком-бочком, сторонясь, как можно непринуждённее, вдруг увидит кто, хлопот не оберёшься и репутацию потеряешь. А второе гораздо важнее первого. Вот и приходится соответствовать, благо и не такое видеть приходилось. А он всё за мной движется как на верёвочке. Ему бы за бабами бегать, а не за старшиной Долга победоносной поступью ступающего и прочее-прочее…
        Успокаивал себя, как мог, конечно. Куда уж из аркана денешься, только в лапы сна не далее.
        Так и поступил. Прилёг на своё местечко и добросовестно стиснул веки. Через пару минут и «болванчик» припёрся. Опять началось: запахи, звуки и прочие непонятные гадости. Благо душить не пытался или ещё как-то коснуться, только шумел и портил воздух.
        Проворочался всю ночь с бока набок. Стоит отвернуться, он на другую сторону чешет и опять перед глазами маячит. Я отвернусь, он опять. Так и не поспал, как не трудно догадаться.
        Под утро исчез как-то незаметно. Радости просто не было предела. День провёл в заботах и повседневных тяготах, как это обычно бывает у старшины, а потом и спать улёгся пригубив не мало. Благо нашёлся повод, хоть и не значительный, но сыгравший мне на руку.
       Только двенадцать пробило, как он опять явился. Я хоть и пьян был, но почувствовал, как же не почувствовать. Схватил я «кирзач» и по морде ему со всего размаху. И представляете братцы, словно шашкой махнул наотмашь, ни следа, ни пореза, конечно, ни какого эффекта вообще. Насквозь прошёл, я сам чуть вверх тормашками с кровати не грохнулся, а ему хоть бы хны. Ну, плюнул на всё в сердцах и покрыл его трёхэтажным. Кто-то явно слышал, но виду не подал, не те ребятки. В общем, эту ночь я провёл приглядно, хоть и просыпался изредка. Алкоголь своё дело знает, хоть и мешали порядком удушливый запах, от которого воротило и бесконечное бульканье с хрипом.
        Под утро всё исчезло, как по мановению волшебной палочки. Денёк я вам скажу, выдался сложным и ничуть не привлекательным. Мысли постоянно блуждали и меня, в общем-то, не принимали всерьёз в этот день, понимали, списали на упаднические настроения после потери бойцов. Да и скорее всего, наслышаны были о ночном инциденте. Ничего умнее, чем напроситься в караул под вечер я не придумал. Да и рады были помочь, разрешили и одобрили без подначек всяческих.
        Без пяти двенадцать глянул на часы и, перехватив «Грозу» поудобнее пристроился у будочки затягиваясь очередной цигаркой, уж не припомню, какой по счёту, но три пачки улетело за день, это точно, не сводил взгляда с циферблата постоянно прислушиваясь.
Прошла минута, затем вторая, но не чего не происходило. Воспрянув душой и телом, достал последнюю сигарету из пачки, с собой ещё пара пачек, так что нечего беспокоиться. Прикурил от спички, смял пачку в бесформенный комок и швырнул в «бездонную мусорку». Так мы называли жарку неподалёку, почти у самого КПП. Ярко вспыхнув, она тут же превратилась в труху, а огненный столб так и бил в воздух требуя добавки. Потихоньку «бездонная мусорка» успокоилась и иссякла в слабом колебании воздуха.
        Уже было отвернулся, но послышалось какое-то необычное шуршание листвы. Тут-то и насторожился, сомнительны галлюцинации на посту. Лучше уж перебдеть чем не добдеть. Насторожился в общем как в карауле и положено. Передёрнув затвор, направил ствол в сторону звука…
«Хыр-хыр-хыр» зазвучало столь мучительно знакомо, что даже очередь не заглушила упрямого гомона. Он также брёл, не останавливаясь ни на секунду, но чуть подёргиваясь от пуль. Но на этот раз он выглядел более ужасающе, и разило мама дорогая. Но он чувствовал! Серьёзно вам говорю! Очередь прошила его, и он почувствовал!
        Не колеблясь, вынул магазин и бросил в него. И попал по голове. Попал! Он почувствовал! Вблизи послышался топот ног, значит и подмога уже близко. Ну уж нет… Ты мне, гадина, поспать не давал, мучил, облобызал с ног до головы, падаль этакая… А вот хрена тебе лысого!..
        Не на шутку я разъярился тогда. Не менял магазин, некогда и не успел бы. С подствольника шарахнул. Только ухнуло, да разнесло на куски…
        Подоспели друзья товарищи, но помогать не требовалось – своими силами управился. Дружно осмотрели они место, а я в стороночке курил, но рука предательски подрагивала. Подошёл ко мне Серп и говорит: «Ну, пронесло вроде». Ну, я ему и выдал, смягчая ситуацию: «Не знаю как вас, а меня точно» Поболтали ещё немного и подменили меня. Какая уж работа после дела. Отправили спать и накатить позволили. Вот тогда я выспался.
Но не конец это солдатушки. Конец истории через пару месяцев нежданчиком нагрянул.
        Пригубили мы как-то с Серпом по рюмочке, ну как по рюмочке, литры по полтора на каждого. И рассказал я ему историю, о которой и по пьяни языком не чесал. Пригорюнился он, но я-то увидел, что-то неладное, ну и выпытал.
В общем, чахлык этот, как кощеев на Украине называют, оказался не такой уж нэвмирущий. Это был Володька «Сиплый». Ну, был у меня в подчинении солдатик один – Сипов Володя. Исчез он полгода тому…. Перебежчиком оказался, падла.
        Сменщики поглядеть захотели, что за зомби свежеиспечённый, ведь свободовец, как-никак. Сняли с него противогаз и на рожу знакомую наткнулись. А меня решили не расстраивать… Так бы и не докопался никогда до истины, но у Зоны свои пути-дороженьки…
Вот и получилось, что я ему за предательство отомстил. Но всё же помянул я его пократче от остальных. Извиняться, как-никак, приходил. Видимо, личной встречи требовал. Я так считаю. Такова братцы Зона в своём истинном обличии: кого-то судит и наказывает, а кому-то напоминает и благоволит.
        Вот вам и вся история от первоисточника, так сказать. Так что? заслуживает ваш старшина бесплатную рюмочку гранёного размера, а, новобранцы?

 

Изменено 29 Июня 2013 пользователем RDS

[RDS 11]

При продлении конкурса о зомби ещё на месяц были такие строки: " Истину говорю вам, мои, а вернее, наши дражайшие пользователи - так не пойдёт. Мы ждали, мы тряслись в предвкушении мурашек по коже, живописной кровищи по стенам и потолку, интеллектуально проводимой операции по аннигиляции дохложоров, перформанса страха и ужаса, но... не сложилось." Вот тут мне взбрела в голову мысль о "миньке", которую я назвал "Мерзость" - это действительно мерзость, может кому-то и понравится. Итак:

Одноразовая тарелка из белого пластика, набитая до отказа размороженными в микроволновке макаронами и смачно политая просроченным кетчупом, разносила запах по всей кухне. Грузному, неимоверно пузатому, чёрному усачу с жёсткими накрыльниками она предстала чашей Грааль. Хотелось купаться в дивных дарах, прикоснуться всем естеством, да и совершить подвиг в их честь, в конце-то концов. Но дерзнуть и тихонько подобраться, казалось страшнее смерти. Инстинкты буквально разрывали на части пожилого таракана. Он смиренно ловил каждый звук и шорох.

Мухи проворно сновали по тарелке, облепляли со всех сторон, наслаждались угощением, и нечего больше не происходило, как усищи не шевелились в поисках опасности. Казалось, мухи насмехаются над ним, словно гуси над гадким утёнком. Следовало преподать наглецам урок, на что усач незамедлительно решился.
Выполз наполовину из щели под батареей, активно вспорол усами воздух и двинулся к высокой деревяшке. Укрылся под кухонным столом, чуть помедлил, но побежал к следующему укрытию, не замечая постороннего. Остановился перед чашкой, возмущённо ворочая антеннами.
Жужжание стихло, секундой позже мухи ринулись в стороны, ожесточённо молотя воздух. Довольный собой тараканище двинулся к заветной цели, предвкушая награду за смелость. Но, к сожалению, не суждено ему было стать гордым лебедем…
Куча справа чуть заметно шелохнулась, и резким движением что-то обрушилось, намертво зажимая в тиски…
Ло смачно сграбастал таракана, вскочил, подпрыгивая от радости, и завопил:
- Ум.. Ум.. Есь.. Пой… Ма!..
Он мычал ещё что-то, восторгу не было предела. Радовался, что наконец-то поймал с помощью своей хитрости вкуснейшее животное. Прошло много времени с тех пор, как толпой бродили по разрушенному городу в поисках выживших, и удалось-таки поймать пару невезучих некогда сограждан. Но только делиться не собирался никто, а отвоевать кусок человеченки – нереальная задача. Как он не пытался отпихнуть более расторопных загонщиков, не получалось. Силы уже не те, что при жизни. А поодиночке охотиться бесполезно, пристрелят сразу же. Хорошо, что какие-то навыки из прошлой жизни остались и после смерти. Он уже не сомневался, что умер. Но и не отрицал, что жив. Не понятное чувство, но терпимое, особенно учитывая обрывочность мышления.
Ло, довольный собой, аккуратно удерживая таракана, чтобы не убежал ненароком, перевернул овальное тельце брюшком кверху и аппетитно облизнул припухшим языком. Хитиновая кожица нежно щекотала, приводя в восторг, а запах, которым благоухал будущий завтрак, приятно будоражил ноздри.
Последним что увидел таракан – это обезображенное лицо зомби: глаза, словно стеклянные с малахитовыми зрачками, а кожа спеклась с мясом – стала глиняно-серым воском, обтекая по контурам кости…
Остатки зубов впились в панцирь, разрывая усача пополам. Ло прищурился от стекающей массы, жадно сжевал половинку и облизал то, что осталось от губ. Поднёс к глазам, рассмотрел шевелящегося в агонии таракана, удовлетворив интерес спокойно, не торопясь принялся высасывать внутренности. Когда не осталось и капли, тяжко вздохнул и принялся дожёвывать тельце, предварительно оторвав голову.
- Ма.. – проверещал Ло и закинул последний кусочек.

 

[RDS 11]

Вот решил попробовать свои силы в новом жанре ЛитРПГ. А именно в конкурсе "В игре..." на Stalker-Book.

По условиям конкурса могу опубликовать на сторонних ресурсах 20% текста.

Если интересно, то тут полный текст: http://stalker-book.com/load/konkursy/konkurs_litrpg_quot_v_igre_quot/rozhdenie_legendy_dmitrij_rjabinin/63-1-0-921

 

можно скачать текст в форматах fb2 epub txt mobi, а так же проголосовать. Работ на 27.11.2013 около 30. Чуть повысил писательский скил

 

Свод пещеры озаряли чадившие факелы. Некромант в обсидиановой рясе, без каких либо опознавательных знаков, за исключением горстки вопросов над головой, склонился над телом остроухого танмена. Нечестивец играючи срезал кусок кожи обоюдоострым клинком и отделил кусок плоти. Шмат окровавленного мяса воспарил в метре от земли. Пьедестал в виде крылатого демона принял подношение с шипящим, стонущим звуком. Тьма окутала скульптуру и поглотила её очертания. Демон исчез, оставив лишь сгусток лазурного огня на уровне пасти. Только органной музыки не хватало для полного погружения в тёмную мессу.

Некромант поднялся с колен, стряхивая невидимый тлен с красных рук, воздел их к своду и произнёс заклинание. Его лицо скрадывал капюшон, поэтому движения губ, а также мимики – ускользали от постороннего взгляда. Но с каждым звуком над танменом вспыхивал очередной символ:

Г О Д О С

О С И Н О

Д И З И Д

О Н И С О

С О Д О Г

Горящие руны сотворили огненный квадрат по контуру, смазались, кроваво вспыхнули и потянулись к сгустку лазурного огня над пьедесталом, как будто их засасывала незримая сила. Плотный комок разбух до размеров футбольного мяча, подёрнулся рябью и преобразился в прозрачный кокон с фиолетовым отливом. В таинственном вольере металась новорождённая ореада – нимфа гор. Сильно напуганная, она билась о контуры кокона. А за спиной её маячил смутно-красный силуэт, но кто это именно, разглядеть не удавалось. Ноги ореады подломились в коленях, кокон потемнел, и радужная вспышка на миг озарила пещеру. Труп танмена рассыпался пеплом, подобно телам игроков. Буквально через секунду открылся мглисто-бордовый портал. Из него появился голый краснокожий эльф - с точно такой же абракадаброй из вопросов над головой: ни уровня, ни расы, даже шкалы жизни нет - и расплылся в благодушной улыбке, глядя на некроманта. Портал исчез, а на пьедестале восседал иной демон: скалящийся, рогатый, о-очень неприятной наружности. Тягучий взгляд краснокожего эльфа сместился в сторону, где с расширенными от удивления глазами стоял торговец Роланд 50-ого уровня с каким-то непонятным значком, справа от ника. Всё выдавало в нём танмена: от острых ушей, до обсидиановой кожи, хоть и угадывалась какая-то неправильность, по сравнению с убитым.

– Диз аэно? – вопросительно произнёс неизвестный и указал пальцем на Роланда. Некромант повернулся и откинул капюшон. Он, точнее она, оказалась таким же эльфом – краснокожим, только с боевой раскраской на злобной физиономии и длинными пепельными волосами.

Роланд попятился. В одном из проходов мелькнула тень. Слишком быстрая и сокрушительная. Он успел лишь повернуться и вскрикнуть прежде, чем шкала его здоровья опустела.

На земле остались только остроносые сапожки, запорошенные пеплом. Сбежавшиеся на зов некроманта «красные» недоумённо переглядывались. А убийца задумчиво ковырнул клинком пепельную кучку...

 

Вы убиты и перемещены в ближайшую точку возрождения.

 

Шесть часов пролетели, словно пять секунд. Роланд сидел на невысоком постаменте у холодной малахитовой стелы и рассматривал босые ноги.

Когда умираешь в игре, то чувствуешь реальную боль, но о ней не сожалеешь, больше о потерянном времени печёшься. Шесть часов на перерождение, но такова цена бессмертия. А также один предмет из экипировки. На этот раз Роланд лишился обувки на плюс пять к интеллекту, и это ещё цветочки. Мог бы амулет утратить, который изменяет внешность, хоть и халтурно. Но без него местные неписи без устали начнут гонять его на перерождение, возможно, ещё и билеты на этот цирк продавать начнут. Хватает деятелей…

Он горестно поминал свою торопливость, да так цветасто, что бывалые моряки могли позавидовать подобным речитативам. А память услужливо подкидывала атмосферу места, которое он смиренно называл домом. Роланд сглотнул, упиваясь воспоминаниями…

***

 Мутные, серебристые струи катились по стеклу, сливаясь в причудливые узоры; прожорливо потрескивал огонь в камине, облизывая гальнорские дрова и отбрасывая причудливые тени; залётный ветерок, просачиваясь через вентиляцию и голубую дымку защитной системы «Бабл конференц», с любопытством гулял по кабинету и норовил пройтись по настроению… 

 

 

Изменено 27 Ноября 2013 пользователем RDS

[RDS 11]

groks, благодарю. Да, чуть перестарался с образом. Позже поправил и переписал кой-какие моменты. 
В общем, учиться мне ещё и учиться.

Изменено 27 Февраля 2014 пользователем RDS