Литературное творчество сталкеров

[OO1 77]

Весь горизонт в разрывах фейерверков,

Весь двор в дыму, ведь праздник наступил.

Купи ракету брат, и выйди на поминки,

Того ушедшего что так недавно был.

А я купил и вышел и бабахнул,

Да только как-то грустно на душе,

Я то слегка представив сразу ахнул,

Мы с ним совсем не встретимся уже.

[OO1 77]

Не встретились - и к лучшему, пожалуй.

А то еще с собою заберет...

А я б еще пожил лет сорок, право!

И даже больше, если повезет.

А иногда и вправду интересно,

Что если б в прошлое я смог войти,

И многое подправить, если честно,

Да только где его теперь найти?

[OO1 77]

Немолод ты, но многое успеешь.

И через двадцать или тридцать лет

О том, что есть сейчас, не пожалеешь,

Если добра и мира дашь обет.

Пришел с гостей, а тут такое,

Висит рифмованный ответ,

Втянул меня ты на благое,

Что не творил я много лет.

 

Не стар, не молод ты, я знаю,

Вообще мужчина в цвете лет,

Я ж по старперски послогаю,

И не на что уж силы нет.

 

Я много лет жил и старался,

Даже на зло платить добром,

Аж организм мой раскалялся,

Ответ бывало, получал ножом.

 

Затеял раз благое дело,

Набухли вены у виска,

Второй имел гнилое тело,

И смог деньгам сказать - пока...

 

Узнал потом про ту заразу,

Раздел, разул меня подлец,

Но не дошло тогда мне сразу,

Не поголовно над челом венец.

 

Тогда решил я разобраться,

Что ж я не так-то натворил,

С кем за обиду расквитаться,

В лицо чуть "розу" не схватил.

 

Спасла рука внезапным блоком,

Когда-то друг меня учил,

Но побежал ручей из крови,

Прилично гад тот зацепил.

 

Поставил я его у стенки,

И выбил "розочку" с руки,

И пожалел тогда лишь "зенки",

Ровнял от пяток, до башки.

 

Прошли моментом три недели,

Что он в больнице пролежал,

А сестры все узнать хотели,

Где под "раздачу" так попал.

 

Тогда дошло мне, но частично,

Не все так просто на Земле,

Веду себя лишь с тем прилично,

Кто не залез на шею мне.

 

С годами выяснял все больше,

Не льстить барану красотой рогов,

А отдавать добро тому лишь,

Кто получать его готов.

 

На счет добра, так это точно,

Неплохо делать его всласть,

Как надоест, быть может срочно,

После добра мне лечь поспать.

 

А там приснится неприменно,

В ответ на это, на добро,

Его носителя в колено,

Гнет натуральное дерьмо.

 

Давай решать, как поступаем,

Где сон, где явь, нам суждено,

А не решим, так пострадаем,

Тогда уж будет все равно.

 

По мне добро, так с кулаками,

Как неприменный атрибут,

Ослаб кулак, тогда с ногами.

Где все "козлы" нас не найдут.

 

Но нам скрываться не по чину,

Дадим достойнейший ответ,

А коль не ясны аргументы,

Пошлем гранатою привет.

 

Добро лишь тем, кто понимает,

Что б оценить его расклад,

А кто халявою страдает,

Есть наш усиленный заряд.

 

Давай закончим то писанье,

Отложим перья до поры,

В лист виртуального изданья,

Что б не летели топоры.

 

Дадим другим на сайте место,

Постихоплетствывать в снежки,

То замечательное средство,

Слогать слова как бы в стишки.

 

Изменено 28 Апреля 2009 пользователем Black Hawk

[OO1 77]

Частушка разведчиков Долга, подобная аналогичным времен ВОВ:

 

Хочется выпить,

Да закуси нет,

Нагрянем к Свободе,

Захватим обед.

 

Хочется пукнуть,

А пукнуть нельзя,

Услышит Свобода,

Погибнут друзья.

 

Хочется женщин,

Да где же их взять,

Наемник за Арты,

Подгонит опять.

 

И т.д.

Изменено 19 Февраля 2009 пользователем OO1

[OO1 77]

В понедельник звонит один старый знакомый профессор и просит помочь с двигателем на его легковой Сузуки. Он работает в научно-исследовательском институте твердого тела, хотя у него самого, из-за возраста тело уже не совсем твердое. Он ведет научные изыскания в области микро-нано технологий взаимодействия металлов и сплавов в работающих механизмах. Такое описание дал для того, что бы было понятно, что иногда, учёКнутые, могут так глубоко копнуть и так высоко взять, что элементарных вещей вокруг себя, совершенно и не замечать.

В прошлом году он "стуканул" мотор, т.к. на даче, после отмечания какого-то праздника и возлияния, носился с друзьями по полю, на котором рос одинокий пень и именно он стал причиной… На нормальном, по словам профессора, ходу он налетел на этот пень и обломал кронштейн кондиционера вместе с ним самим. Только произошел небольшой, по словам присутствующих, толчок. В результате столкновения лопнул и картер двигателя и вытекло масло, но это заметили, когда просто начала надоедать горящая лампочка на приборной шкале и пищащий зуммер. Народу в салоне было тепло и отсутствие "кондея" сразу не ощущалось. Кондиционер он нашел только через неделю, когда ему соседский паренек помог на мотоцикле с объездкой, как выяснилось, большого поля, хотя при увеселительной поездке оно казалось значительно меньшим.

Над этим я еще в прошлом году угорал, но эта история, почти через год, поимела продолжение. Все это время профессор ездил на машине жены, т.к. она работала близко от дома.

Звонит он мне в понедельник и говорит: слил я, наконец, остатки масла с двигателя и сделал микро анализ содержимого. На руках имею распечатку молекулярного состава и процентного содержания данной суспензии. Все это он сказал на одном дыхании, т.к видно сильно волновался. Тут я насторожился, и как выяснилось не зря.

Его следующая фраза была такова: сможешь ли ты достаточно точно определить по этим данным, что следует заменить без вскрытия двигателя?

Хорошо, что в этот момент я сидел за компом и упасть просто не мог!

Ответил я ему почти сразу - что-то внутри сработало: если привезешь микро-анализ всех трущихся элементов двигателя, то практически безошибочно… Наживку он проглотил сразу, т.к. ответил, правда с небольшой паузой, что для этого ему просто понадобится время!

Так вот, вчера мне приснилось, что я в результате разработок еще одного учёКнутого, я, естественно с собственного согласия, уменьшен вместе со своим комплектом инструмента и изучаю изнутри этот самый двигатель. Молекулы в нем, были размером с баскетбольный мяч, а сам анализ проблем не вызывал, т.к. я предварительно знал, что мотору полная хана и согласился на этот эксперимент, только для успокоения научных амбиций профессора. Самое интересное произошло потом, когда анализ был закончен, то эти придурки, оказывается, нашли только метод уменьшения живых организмов и всего, что с ним и на нем, а над обратным процессом, только начали работу… Успокоили они меня фразой, что на это уйдет, по предварительным оценка, не более двух лет. Питание они мне будут регулярно высылать, т.к. данный процесс уже разработан, а над продуктами отработки моего организма я могу и не париться.…

И все это они мне, внутрь двигателя, по мобильнику сообщили!!!

Изменено 15 Апреля 2009 пользователем OO1

[OO1 77]

Одна из глав повести...

7.

Шел надоедливый осенний дождь вперемежку с беспорядочными порывами холодного ветра, и невозможно было предугадать следующее сумбурное действие этой природной какофонии. Иногда из опавших листьев, мелкого мусора и промозглой влаги образовывались вихри, кружащие и раскачивающие иллюзию постоянства мира и пространства. Это был день, когда хорошо сидеть в протопленном помещении и радоваться, что ты не там, где природа проверяет все живое на прочность. В этот момент лучше заниматься любимым, не утомляющим себя делом и воспринимать происходящее снаружи, как странную и несогласованную со спокойным ритмом жизни музыку, ласкающую слух лишь тем, что ты здесь, а не там, где таким, только ей понятным образом шествует природа.

Он сидел на самом краю бетонной плиты и всматривался вдаль. Его не пугали и ничуть не беспокоили ни дождь, ни ветер, он не чувствовал холода и дискомфорта – он готовился к последнему, совершенно не зависящему от его конечного исхода бою в своей жизни, к финалу своего существования.

Его тело напоминало сжатую, готовую в любой момент распрямиться пружину и превратить набор всех природных и наработанных качеств, а так же грозного оружия в единый боевой механизм. Он умел напрячь зрение, слух и обоняние и вложить всю имеющуюся остроту этих чувств в изучение пространства максимально доступным образом. Все остальные клеточки его сильного тела в ожидании боя отдыхали. Они включатся только по велению его сознания, а не как обычно – инстинкта. Сегодня он обязан первым увидеть врага, что было совершенно не трудно сделать: он прекрасно знал маршрут его движения и время появления. Важнее всего заставить себя после этого не затаиться, не устроить великолепную засаду, на которую он был мастер, а дать врагу себя увидеть и напасть первым. Это было непременное условие боя и поставленной перед ним задачи.

Сегодня настал последний день для прохождения этого испытания. Завтра уже будет пройден рубеж безвозвратности, после чего нельзя будет повернуть все вспять и попытаться повторить бой еще раз. Он осознавал это и его совершенно не пугали ни предстоящие раны не смертельная опасность. Эту работу просто необходимо сделать и снять заклятье рода, а такое никак не сравнимо с потерей одного воина. Свой организм он тренировал столько, сколько себя помнил, и, получив еще в раннем возрасте посвящение на эту необходимую жертву, шел к поставленной цели, не сворачивая.

Он сидел неподвижно, совершенно не обращая внимания на мерзкую погоду, и даже не пытался отвернуться от ветра, а только иногда прищуривал глаза. Нельзя было буквально на миг терять контроль над обозримым пространством. Его сейчас совершенно ничего не беспокоило, кроме предстоящего появления врага. Больше всего он не хотел, чтобы что-то, пусть даже мелочь, смогли вмешаться в его давно спланированный решающий бой. Он специально сутки ничего не ел, кроме определенной травы и лишь утолял жажду. Неотягощенность едой придаст бодрость телу и обострит свойственный в таких случаях охотничий азарт.

Со стороны казалось, что он не живой, а всего лишь обычное, хотя и искусно сработанное, каменное изваяние, которое как бы случайно было поставлено великолепным художником на дешевый постамент, будто в самый последний момент у того не хватило времени и денег на лучшее дополнение к скульптуре. Жизнь в его теле выдавал только легкий парок, появляющийся из ноздрей при каждом выдохе.

Его друзья и кровные родственники находятся в безопасном удалении, но обязательно должны будут увидеть финал его жизни. Они тоже ждут, с той лишь разницей, что по ним регулярно пробегала нервная дрожь томительного ожидания, превращающего секунды в часы.

Но вот и настало время рассвета, он это почувствовал своими точнейшим образом отстроенными биологическими часами, хотя светлее из-за плотной пелены облаков не стало. Погода менялась только в худшую сторону, что давало его противнику некоторое преимущество. Грязь на мокром поле, покрытом черноземом и мелким кустарником, затруднит движения соперников, но в большей степени его самого. Эта ситуация осложнит и без того его непростое положение, если учесть, что в подобных схватках его соплеменники никогда не побеждали данного противника при встрече один на один. Ему же придется искусственно ограничить пространство боя, для того, чтобы выманить врага на более твердое покрытие, хотя это будет и не просто сделать, ведь и враг далеко не глуп.

Его противник имел только один тактический недостаток, но для нанесения серьезных повреждений этого было слишком мало. Враг привык одним точно рассчитанным прыжком и одним ударом сбить жертву с ног, сильно ранив ее, а после с легкостью добить беспомощного противника. Но после победоносного прыжка, если по какой-либо причине произошла промашка, этот кровный враг всегда на некоторое время теряет контроль над собой, буквально на миг, но его должно хватить для удачной атаки. Для этого надо до последнего стоять, как вкопанному, или сделать вид, что замешкался, и только когда враг будет наносить отработанный смертельный удар, в самый последний момент успеть уклониться, и сразу напасть сзади. Только бы добраться до уязвимых мест этого монстра, в идеале – до области шеи. Можно было бы еще в момент прыжка поднырнуть под незащищенное брюхо врага, но для этого требовалась филигранная точность и высочайшая ловкость, чтобы вместе с тем успеть и увернуться от удара. Но глупо рассчитывать, что противник сделает именно тот бросок, вполне возможно, что он приготовил несвойственный ему от природы сюрприз. Это было маловероятно, но полностью сбрасывать со счетов такой расклад боя было опрометчиво и смертельно опасно.

Самое главное, что дважды повторить одну и ту же уловку с уходом от коронного удара врага может и не получится, противник вряд ли это позволит, а посему он имел в запасе еще несколько до автоматизма отработанных приемов борьбы, перенятых как у других врагов, так и у своих друзей. Он их совершенствовал на самых разнообразных противниках, но всегда представляя в их лице именно своего самого главного врага. Простейшая тактика борьбы с этим грозным зверем – нанесение мелких кровоточащих ран, изматывание физически и, в конечном итоге, вскрытие его сонной артерии.

Он научился применять антикоагулянт, вводимый им в момент укуса вместе со слюной в тело врага, который преобразовывался в его организме в результате употребления определенных растений. После такой инъекции противник не сможет быстро затягивать нанесенные раны. Пусть у него происходит быстрая регенерация органов, с потерей крови этот процесс начнет замедляться. Все остальное для полной победы сделает время. Но этот вариант больше подходил, когда на врага нападали несколько его соплеменников. Сейчас же в схватку он должен вступить один и оставаться на поле боя до смерти одного из соперников.

Нельзя сказать, что он не любил жизнь и все связанные с ней трудности, заботы и удовольствия. Он любил все это вместе взятое и не отделял одно от другого, прекрасно понимая, что одно без другого не может существовать. Вот, где в полной мере раскрывался глубинный смысл того, что цель оправдывает средства. Он для этого жил и должен в конечном итоге подвести черту под прошедшим временем. Настал момент испытания, триумфа, славы и смерти в одном и неделимом лице.

…Противник появился, как обычно, словно по расписанию, будто знал о роковой встрече заранее. Такое вполне могло быть, ведь враг обладал, хотя и более ослабленными, чем у него, но все же неплохими телепатическими способностями. Враг был лидером своего рода-племени и, естественно, превосходил всех своих в силе, ловкости, расчете, коварстве, и был лучше других натренирован в схватках – иначе и быть не могло.

Враг всегда был готов к сражению. Ему ещё не встречался более сильный – или хотя бы равный – соперник. Едва заметив его, неподвижно сидящего напротив своего лежбища, противник тотчас же бросился в бой.

 

 

 

[OO1 77]

Немного о монстрах...

9.

- Ну что, сталкер, приступим к первой части марлезонского балета? - вдруг как из глубины сознания Торсиона всплыл голос Карамболя. - Я бы тебя не дергал, да думал, что ты вообще заснул.

- Да все нормально, полковник, просто давно так не расслаблялся, - ответил Торсион.

- Пойдем-ка, сталкер, вкусим даров земных, еще неизвестно, когда подобное поешь, а за хорошим столом говорить и веселей и проще, - предложил Карамболь. - Хотя давно с тобой встретиться хотел, но как-то неожиданно ты пришел, видно, неспроста это. Давай издалека начнем, и ничего не упускай, нам спешить некуда.

Эти два многоопытных человека так и не смогли друг друга называть по кличкам, а общались по привычке, закаленной еще в СССР с обращением по профессии или по должности.

Не давая слова Торсиону, Карамболь предложил ему попробовать его любимого тархуна. Понюхав и пригубив тархун, Торсион поднял квадратный, специально изготовленный для этого напитка стакан с толстым дном и посмотрел через жидкость на свет.

- Достойная вещь, по всем параметрам соответствует, - он постучал пальцами по стеклу, - тогда с коньяком и не стоит париться, будем это питье потреблять. Только не требуй пить с тобой на равных.

- Да ты что, никакого насилия, сталкер, и не в чем, пока ты в пределах моей территории, - с ухмылкой ответил Карамболь.

Они немного выпили за знакомство и закусили.

- Ну что, раскрывай карты, будем тотус ловить, - предложил Карамболь.

- Я тоже с преферансом не понаслышке знаком, давай попробуем, - ответил Торсион.

Он протянул Карамболю странный, ни на что не похожий сверток, в котором находились какие-то кожаные лоскутки, сшитые между собой в виде свитка. С одной стороны они были покрыты рыжей шерстью, с другой – гладкой цвета молока кожей – исписаны мелким, но отчетливым почерком.

- Кровью, что ли, писано, мне знакома такая система в виде подписей, но чтобы весь текст был такой – впервые встречаю, - сказал Карамболь.

- Похоже, у этого писателя ничего другого более подходящего под рукой не было, что, кстати, следует и из текста, - ответил Торсион.

Карамболь заинтересованно склонился над свитком.

«…Ну, вот, считай, что ты выиграл джек-пот!

Если ты читаешь этот пергамент, сделанный из шкуры псевдогиганта, значит, меня уже нет в живых.

Я сознательно и заранее подготовил данный документ, прекрасно осознавая, что жизнь ни для кого не вечна.

Став повелителем разума, я потерял всех своих бывших друзей, а новых не приобрел. Мои подопечные, хотя и были послушными существами, но являлись лишь бездумным механизмом, подвластным моим мыслям.

Вначале меня такие сверхъестественные способности радовали, когда я случайно заметил, что, даже не напрягая сознание, могу управлять живыми организмами. Круг моих подчиненных постепенно все расширялся, и даже растения мне были как путеводная звезда в измененном мире – их слабые импульсы стали четко улавливаемы моим обновленным организмом. Телепатическим путем от них я уже точно знал, кто и откуда ко мне приближается и с какими намерениями.

Но все же именно растения стали подвластны мне последними, т.к. спектр моего общения с ними находился в более тонком мире по сравнению с животными. Постепенно я научился понимать и использовать информацию и от них. Растения, находясь для нас в неподвижном состоянии, оказывается, получали поток сведений на порядок больше как по дальности, так и по времени возникновения различных изменений в природе. Я выяснил, что именно с них, как с флэш-памяти, считывают свою информацию животные, в человеческом представлении заранее чующие самые непредсказуемые аномальные природные явления.

Мне больше не требовалась ни еда, ни питье, я питался самой разнообразной энергетикой как побежденных, так и подчиненных. У меня не было нужды иметь запасы чего-либо, т.к. все нужное находилось рядом со мной. У моего организма отпала потребность и в отдыхе, кроме коротких промежутков во время выброса, когда приходилось бездействовать.

Любое оружие, знакомое мне ранее, было смехотворно по сравнению с тем, обладателем чего стал я. А с помощью своих новых способностей я мог вытворять все, что захочу с «венцом» жизни на Земле без всяких выстрелов и взрывов.

Постепенно я начал чувствовать, что количество подконтрольных мне существ ограничивается только размером зоны моего влияния, простирающейся на довольно большое расстояние. Правда, и мне не удавалось покинуть эту зону, сколько я не пытался. Какие-то невидимые, но прочнейшие связи не давали мне выбраться оттуда. Со временем, однако, моя тяга к свободе поугасла, и я стал с удовольствием прохаживаться по своему ботаническому зоосаду. Территория, подконтрольная мне, все же была не столь мала, она распространялась в пределах одной локации, но вместе с тем, это была не вся Зона и далеко не вся Земля. Раньше я совершенно не задумывался об истинном понятии свободы, а сейчас ощутил это в полной мере: я был практически всемогущ, но в пределах моей тюрьмы, имеющей границы только для меня. Я был и тюремщик, и осужденный одновременно. Чувствуя безысходность своего дальнейшего существования, я даже не мог впасть в ярость, а симптомами этого чувства было только еще большее усиление воздействия на окружающий мир. Это был замкнутый и порочный круг, методов выхода из которого я, как ни пытался, отыскать не смог.

Расстояние для моего проникновения в сознание всего живого было соизмеримо с дальним выстрелом хорошего снайпера, причем в отличие от него, вся местность у меня перед глазами была, как на карте, а не только узкий спектр, наблюдаемый кем-то через оптику.

Своё безропотное «пушечное мясо» я мог размещать по любой произвольной схеме, и вся жизнь превращалась в шахматную партию, с той лишь разницей, что я научился играть живыми фигурами.

Сама Зона, как часть матери природы, пусть несколько отличной от Земной, создает по своему усмотрению необходимую себе команду для существования и соответствующего проживания. Это, скорее, обычная ферма, уподобляемая игре, где все должны выжить, делать свое дело, в меру размножаться или становиться кормом. А человек, пытаясь в силу своего любопытства, нарушает этот баланс равновесия и вызывает конфликт и противостояние самой Зоны. В результате чего все ее жители воспринимают человека только как инородного и злобного пришельца. Вся междоусобная вражда среди местных обитателей уступает место борьбе с самым опасным и сильным противником, противником существования самой Зоны – человеком. В этой ситуации все местные обитатели борются только с ним.

Никто ведь не пытался взглянуть на наш привычный и обычный мир со стороны самой Зоны. Никто не желал изучать ее суть, а только какие-то отдельные части, и не хотел понять, что ей тоже не просто нас принять как составляющую её собственного устоявшегося уклада жизни. Для досконального изучения чего-либо не стоит резать по живому и убивать исследуемые подопытные организмы.

Отсюда появился и результат противодействия – Зона всегда умеет за себя постоять и все, нарушившие общие законы Мироздания, получат за это заслуженное воздаяние. Но в отличие от наших, Земных, оно обязательно будет получено всеми уже при этой жизни.